Последний полет Гагарина
Шрифт:
Отдохнули, к вечеру, когда успокоилась жара, пошли вниз на пляж. С нами немедленно отправилась одна из сотрудниц, подписавшаяся смотреть за детьми. Ксюха немедленно кинулась в воду, тут же сбитая с ног набегавшей волной на скользких камнях, не заплакала, а обрадовалась. Села на попу и принялась кидать в волну камушки, «наказывая» её.
С детьми, наверно, я бы предпочёл песчаный пляж. Адрюха по гальке больше спотыкался, чем ходил, в два года всё люди — не особо ловкие пешеходы.
Мы провели тут чудесные две недели. Когда у обоих гансов окончательно зажили люберецкие побои, я отвёз их в Феодосию, в учебный отряд Центра подготовки космонавтов, к огорчению дамочек из санатория «Форос».
Я — не такой. Тем более под супружниным надзором. Несколько раз мы выбирались на пляж санатория, там более людно, но без типично крымского наплыва, когда яблоку негде упасть. Алла с удовольствием вытягивала длинные ноги, обнажённые до верхушек бёдер открытым плавками из югославского купального гарнитура и делала вид, что не замечает мужских взглядов. Отдыхавшие со своими дражайшими половинками разве что слюни не пускали от зависти. Половинки, а они в общей семейной массе, наверно, завешивают скорее на две трети, отличались пышностью, рубенсовкие прелести укрывались совдеповской пляжной одеждой куда менее смелого покроя. Женские купальные «бикини» не особо уступали шириной мужским семейным трусам, чаще всего верх соединялся с низом, что к лучшему, ибо поддерживался животик. Нет, не все такие, конечно, оба ганса находили вполне приятных глазу цыпочек, вероятно — не только глазу. К Алле немцы относились с подчёркнутым уважением и, даже если говорили по-русски, её неизменно величали «фрау».
Поскольку она несколько раз мелькала на обложках журналов, первый раз в «Крестьянке», потом в «Огоньке», появилась мода «под Гагарину» — стройная, стриженая, в узком платье, на каблуках. Самая провокационная — в тёмных очках и за рулём «волги». В другую эпоху её бы назвали секс-символом. Наш домашний адрес считался большой военной тайной, но о месте её работы кто-то упомянул в одной из статей, на Институт космической медицины обрушился шквал писем от восхищавшихся ей мужчин. Другой поток шёл на Звёздный городок. Среди сладострастных признаний или скромных предложений встретиться-пообедать, «я же ничего такого особого не имею в виду», попадались проклятия возмущённых женщин, чьи мужья требовали от них похудеть и выглядеть как Алла.
А ей всё мало.
— Юрочка! Папа сказал, что через профсоюзы выделяют путёвки за границу. Но на область не спускают, а только через центральный аппарат ВЦСПС. У тебя же всюду знакомые…
— Ага! Мне опять в Париж захотелось.
— Гагарин, ты же вроде не был в Париже?
— Но у меня как-то раз уже было желание.
— Несносный! Сам даже в Америку летал…
— И над Америкой тоже. Красивая, если смотреть с расстояния в триста километров.
Она меня легонько шлёпнула по руке, мешая нежиться на шезлонге. В этот день мы гоняли на катере, я теперь расслаблялся в ничегонеделании на пляже у дачи.
— Противный! Дети уже большие, оставим на мою или твою маму. Да и Ксюха ответственная, присмотрит за братом.
Ей осенью исполнится пять лет. Сам ответственный возраст в человеческой жизни.
— Хочешь — езжай. Меня не пустят.
— Ты что-то натворил?
— Именно. Пропитался военными секретами СССР на миллиард долларов. В Штатах гэбисты так меня пасли, что, заподозрив в побеге, наверняка начали бы стрелять вслед.
— И так всегда…
— Практически — да. Со временем начнутся официальные визиты, будешь вышагивать со мной под руку по Елисейским полям, утоляя тщеславие. Но лишь когда уйду из практической космонавтики.
— Ты и так — чиновник! Пастух над побитыми фрицами.
—
— На Луну? Не смеши. У вас же всё отменили. Начнёте возить демократов. Или ты сам прокатишься с каким-нибудь венгром или монголом?
— Это — запросто. Но мне нужна Луна. Это обещание Королёву, и тот случай, что не могу нарушить, хоть никто не упрекнёт. Мы полетим на Луну. Я или кто другой на корабле — второй вопрос. Конечно, хочу сам. Да, сделаю всё, чтоб было куда безопаснее, чем в шестьдесят первом.
— И я тебя не отговорю…
— Буду невероятно признателен, милая, если даже не подымешь эту тему. Я — лётчик-космонавт, они все летают в космос, внимание, вопрос: куда я полечу?
Ужасно, что родная жена не меньше Глушко радуется отмене многопусковой схемы.
Пусть это тяжкий удар. Но он не заставит отступиться.
Поэтому в августе я лично принялся натаскивать Эриха Штайнера и Дитриха Шварца на управление ЛК. Госкомиссия при участии представителей посольства и ВВС ГДР утвердила Штайнера номером первым, Шварца — дублёром. Командиром от наших летел Шонин, дождавшийся, наконец, своей очереди. В ноябре вёз всю команду на Байконур.
Две «семёрки» уже ждали своего часа. Одна несла лунный корабль, он несколько легче «Восхода», поскольку маневрировать будет в условиях низкой лунной гравитации, ему не нужны ни парашют, ни теплозащита, а обитаемый объём представляет собой одноместный пенал, в котором пилоту теснее, чем в кокпите МиГ-21, мечта клаустрофоба — залезть и тут же помереть от остановки сердца.
Я успел смотаться в сборочный. Туда с «Южмаша» приехали основные компоненты «Протона» — центральный отсек с цистернами для гептила и окислителя, четыре периферийных гондолы, по одному РД-1000 в каждой, это первая ступень, плюс вторая ступень с единственным РД-1000. Колоссальная мощь! И непонятная самонадеянность. Как бы украинцы не рапортовали о надёжности, показанной на стенде, умнее было бы запустить одну ступень. При тяге в тысячу тонн и продолжительности работы двигателя в три минуты она способна вытянуть на низкую орбиту весьма солидную нагрузку. Или тандем с второй, менее мощной ступенью, от любой военной баллистической ракеты. Но Валентин Петрович решил сыграть по-крупному, позволив Шелепину заявить: в СССР создана самая мощная ракета в мире. Будущая «Сатурн-5», ещё не летавшая, скромно курит свой керосин в сторонке.
Я смотрел на рождавшегося колосса и не мог понять собственные чувства. С одной стороны, «Протон» даст возможность рейда к Луне без сборки «космического поезда» Циолковского. С другой… «Семёрка» только к концу шестидесятого года начала летать стабильно, и ей лишь тогда доверили человека, сколько же времени понадобится на доводку этого чудища?
А мы делали то, что могли. Я попрощался с Шониным, напутствовав: не поймаешь немца — будет международный скандал и новая отсрочка лунной программы. Он сам понимал.
В целом, полёт прошёл гладко. Замечаний к работе различных систем набралось более сотни, меньше, чем в результате предыдущих пусков, главное — ни одного критического сбоя. Штайнер, фыркавший, что на ЛК не поставили германскую БЦВМ, сам отработал как машина, исполняя инструкции с точностью автомата. Он перебрался из «Восхода» в ЛК, отстыковал его и удалился на двадцать километров, абсолютно уязвимый и беззащитный, лунный корабль в случае чего никак бы его не спас и не доставил на Землю. Потом отстрелил нижнюю часть спускаемого аппарата и аккуратно полетел в сторону «Восхода». Дальше инициатива перешла к Шонину, он прицелился и с первой попытки аккуратно всадил штырь стыковочного узла в воронку лунного аппарата. Как хвалился после посадки, «я же опытный мужчина».