Последний рассвет Трои
Шрифт:
— Я не ахеец, — с достоинством Тимофей. — Я из афинских пеласгов. Когда ахейцы с севера поперли, мы свою землю в бою отстояли. Она от века наша. И царей Гераклидов вместе с их дорийцами мы тоже бьем, когда они приходят.
— Да! Непонятные дела начались, — загрустил Рапану. — Торговля совсем плохая. Шерсть и ткани еще везут к нам, а вот олова почти не стало. Слышь, Эней, а как тут у вас с оловом?
— Мало его и дорого очень, — ответил я и вздрогнул, словно пронзенный ударом молнии. Я как будто со стороны слушал это разговор. Я ведь не Эней, я Андрей. А, точнее, Андрей Сергеевич! Доцент кафедры
А разговор тек своим чередом, и велся он на незнакомом языке, который, тем не менее, был мне родным. Тут, в Троисе, на лувийском диалекте говорят с большой примесью слов из языка соседей хаттов. Беседа шла в основном про воду, которой в Угарите и в приморских городах Сирии стало совсем мало, про урожаи и про нападения диких племен, которые повылезали из всех щелей.
— Дани пятьсот сиклей6 золота великому царю хеттов Суппилулиуме посылаем, — загибал пальцы Рапану, — шерсть крашеную и ткани. А еще подарки дай! Самому царю кубки золотые! Таваннанне, старшей царице, тоже кубки! Остальным царицам серьги и браслеты, и вельмож его тоже обойти нельзя! А когда Гибалу сожгли, нам никто войском не помог. Просто пришли на десяти кораблях люди из ниоткуда и ограбили всё.
— Ну, Угарит город крепкий, отобьетесь, — успокоил я его, с удивлением слушая, как звучит мой собственный голос. Я же мальчишка еще. Лет шестнадцать, не больше.
— Наши боги разгневались сильно, — поежился Рапану. — Пару лет назад земля ходуном ходила так, что стены кое-где пали, а башни рассыпались на кирпичи. Людей задавило много. Моя семья со знатью вместе в море вышла. Мы всегда на кораблях пережидаем, когда землю трясет. В море и не чувствуешь ничего. Бог Йамму бережет нас.
— Но корабли не у всех есть, — насмешливо глянул на него Тимофей.
— Да, не у всех, — вызывающе посмотрел на него Рапану. — Сам Баал-Хадад решает, кому иметь корабль, а кому нет. И кому жить и умереть, тоже решает он. Наши жертвы были велики, и потому он милостив к нам. Мой отец первенца по обычаю в жертву отдал. С тех пор как на алтаре задушили брата моего, он ни одного корабля не потерял в бурях. И от пиратов ахейских отбивались сколько раз. Великий бог даровал ему удачу в делах.
— А стены не восстановили еще? — спросил я его.
— Нет, — поморщился Рапану. — Стоят с такими прорехами, что хоть на колеснице проезжай. Зерна в казне столько нет. Нечем за работу платить. Наш царь Аммурапи все собирается, но никак. Урожаи совсем плохие стали.
— А ты куда потом двинешь? — спросил я у Тимофея.
— С дядькой Гелоном я, — махнул тот рукой куда-то в сторону, где суетилась компания данайских наемников. — Он подрядился до Хаттусы караван сопроводить, а потом на север пойдем. У него товар есть, хочет по весне Янтарный путь проторить. Туда повезем бронзу, стекло из Тира и золотые украшения, а оттуда — олово, солнечный камень, кожу и соленый сыр. Там этого добра без счета, и стоит недорого совсем. Далеко только. Дорога туда-сюда — полгода с лишним!
— Ладно, парни, — я встал
— Да ты что говоришь-то такое? — поднял на меня возмущенный взор Рапану. — Я же сын тамкара, царского купца! Мы для дворца товары закупаем! И то, что во дворце производят, по всему Великому морю тоже мы продаем! Наша семья из первых в Угарите, а ты мне беглецом безродным предлагаешь стать? Изгоем, которого любой рабом сделать может?
— У вас город без стен, — это сказал уже не Эней, а я, Андрей Сергеевич, доцент кафедры и прочее. — Его возьмут вот-вот. Гибалу взяли, и Угарит возьмут. Тут, в порту, ахейцы с Крита стояли, я их разговор слышал. Они скоро на вас пойдут. Теперь-то, когда ты про землетрясение рассказал, любому дурню понятно, что вы легкая добыча.
— Бог Илу, податель жизни, защити нас! — побледнел Рапану. — Мы тебе жертвы небывалые принесем! У нас же и войска почти нет! Господин наш царь Аммурапи услал его в Лукку! Сам повелитель Суппилулиума приказал так. Ни одной колесницы в городе не осталось!
— Как только вражеские паруса увидите на горизонте, грузи семью на корабли и плыви в Дардан, — сказал я. — Тут пересидишь плохие времена. Кров и защиту дадим, а дальше посмотрим.
— А как узнать, что они вражеские? — с напряженным вниманием впился в меня взглядом Рапану.
— Если их больше трех будет, то это уже враги, — убежденно ответил я.
— А мне чего посоветуешь? — афинянин Тимофей смотрел на меня с наивным любопытством. — Ты же предсказатель! Угадал?
— Нет, — покачал я головой. — Не предсказатель я, но добрый совет дать могу. Если застрянешь на Янтарном пути до холодов, то одежду потеплее возьми, из овечьих шкур. И обувку нормальную сделай. В сандалиях мигом обморозишь ноги и сгинешь ни за что. Там зимы не чета нашим. Голышом не походишь.
— Поговорю с дядькой, — задумался Тимофей. — Я тех мест совсем не знаю, мы все больше по Великому морю с купцами плаваем. Он раньше на восток за оловянной рудой ходил, но сейчас туда дороги нет. До Вавилона еще можно добраться, а дальше совсем беда. Лулубеи и касситы свирепствуют, за пастбища дерутся насмерть.
— Прощайте! — протянул я руку. Они застыли недоуменно, а потом ответили на рукопожатие и ушли к своему кораблю. А я стоял и смотрел им вслед. Мне еще нужно разобраться с самим собой.
Мальчишка, я, то есть, гостеприимство этим ребятам пообещал, — бурчал я себе под нос, шагая в сторону городских ворот. — Это я правильно сделал, по понятиям. Тут такое уважают. Гостеприимец — это почти как родственник. Я и руку им подал как равным.
— А как я тут вообще очутился? — оглянулся я вокруг в полнейшем недоумении. — Помер я, вот как. Ведь сердце ни к черту было совсем. Переселение душ? Ненаучно! Ай!
Это я ударился мизинцем о камень. Сандалии проклятые! Тонкий кусок кожи с двумя шнурками, они от таких вещей не защищают никак, только нижнюю часть стопы берегут. Почва тут что надо, одни каменюки вокруг.