Последний Серафим: История вампира Микаэлы

Кагами Такая

— Ну, давай уже пойдем домой. Если мы припозднимся, то дети начнут беспокоиться, — сказал Мика, вставая.

— Когда Аканэ увидит наши лица, она будет ворчать, не так ли? — протянул Ю-чан, нахмурившись.

— Это твоя вина.

— А? Ты опять говоришь это мне?!

— Если бы ты сразу швырнул камень в его голову, то одолел бы его одним ударом!

— Если бы я так сделал, он бы погиб!

— Убей, или тебя убьют! Разве не таков сейчас наш мир?

— Но мы — люди, не так ли? — сказал Ю-чан, хотя Мике на мгновение показалось,

что подобная мысль ранее беспокоила его.

Увидев выражение его лица, Mикa кивнул.

— Да.

— И вампиры — наши враги, верно?

— Ага.

— Тогда, полагаю, что люди не должны враждовать друг с другом.

— Это верно.

Но здесь люди убивали людей.

Они оба видели это очень часто.

Они видели, как мальчики и девочки из групп в этом районе убивали друг друга из-за пустяков, пока сражались за еду.

Ю-чан посмотрел на меня с усталым выражением на лице и сказал:

— Может быть, нам стоило убить эту девочку, которую чуть не изнасиловали, и украсть ее еду?

Mика ответил:

— Ты серьезно?

— Нет.

— Тогда ты настаиваешь на том, что поступил правильно?

— Ага.

Услышав это, Mика засмеялся и сказал:

— Хорошо, тогда ты был прав.

— Правда?

— Боже мой.

Оба рассмеялись. Несмотря на то, что они смеялись, они оба знали, что ничто не изменит мрак этого мира. Но даже в этом случае до тех пор, пока Ю-чан здесь, Микаэла мог улыбаться.

Оказалось, что Ю-чан не может самостоятельно идти. Он, должно быть, повредил ногу.

— Можешь опереться на мое плечо.

— Не нужно.

— Ты все же сделаешь это, — сказал Мика, подставив ему свое плечо.

И они оба медленно пошли прочь.

На обратном пути домой Ю-чан еще раз сказал:

— Mикa.

— Да?

— Прости меня.

— За что?

— Из-за меня ты получил травму.

Но это было неправдой, Ю-чан не виноват. Лишь этот мир стоит винить. Ю-чан поступил правильно.

Mика посмотрел на него с озорством во взгляде и сказал:

— Я не прощу тебя.

— Чтоооо?

— Просто шучу. О, тогда, если я совершу ошибку, ты тоже должен простить меня с улыбкой на лице.

— За что? Я всегда прощаю тебя.

— Да, но, в отличие от тебя, я не совершаю ошибок.

— Как скажешь, — сострил Ю-чан, смеясь.

Вскоре они пришли домой.

Даже если их дом, предоставленный им вампирами, казался грязным заброшенным зданием, все дети из сиротского приюта Хякуя жили здесь.

Дети сейчас бегали перед домом, играли друг с другом.

Когда один из них узнал ребят, то позвал Ю-чана и Мику по именам. Вскоре другие дети заметили их. Они сначала улыбались, но, едва увидев, как сильно избиты Мика и Ю, дети чуть не заплакали.

Как ему защитить детей от этого жестокого мира?

Вот о чем Микаэла продолжал думать.

В этом мире, куда герой справедливости больше не придет. В этом мире, где не осталось никакой веры

в любовь к Богу. Что он мог сделать для того, чтобы защитить эту семью?

Вот что всегда было в его мыслях.

Вот почему он льстил и стремился угодить Фериду Батори.

Есть ли путь отсюда? Увидим ли мы свет солнца?

Вот о чем он думал, когда явился к этому вампиру.

Я не знаю, было ли это правильным поступком. Но я должен был сделать это, чтобы добиться успеха.

Аканэ и дети собрались вокруг них. Дети громко плакали и с тревогой глядели на них. Поглаживая их по головам, Mика посмотрел на Ю-чана.

Ю-чан заметил это, бросив взгляд в его сторону. Дети что-то заподозрили, но он смущенно улыбнулся им.

Конечно, он думает о том же.

Как мы можем защитить нашу семью в этом проклятом мире?

Если в этом жестоком мире можно в одно мгновение умереть по ошибке, как тогда нам защитить улыбки нашей семьи?

Mикa всегда думал об этом.

***

Скрип, скрип… Кончик пера слегка царапал пергамент, когда Ферид Батори, находившийся в своем личном кабинете, что-то вычерчивал на нем.

Пергамент, на котором он оставлял след чернил, был расположен на большом столе, сделанном искусным мастером за двести лет до этого момента. Нарисовав линии, ведущие направо и налево, Ферид сделал шаг назад для того, чтобы полюбоваться своей работой.

— Ммм, все еще немного не то, — с этими словами он разорвал пергамент.

Взяв еще один лист и расправив его на столешнице, он обмакнул кончик пера в чернила, намереваясь чертить более осторожными движениями и немного медленнее в этот раз. Тогда, возможно, ему удастся воспроизвести оригинал чуть ближе к идеалу.

Он был погружен в черчение, когда услышал стук в дверь, за которой раздался голос:

— Могу ли я войти?

Голос принадлежал Кроули Юсфорду.

— Я сейчас занят, — ответил Ферид.

Кроули, однако, проигнорировал его ответ и вошел.

Какой грубиян. Те, кто тревожит художников во время их творческого времяпрепровождения, должны быть обезглавлены без минутного промедления, настолько Ферид был занят. Но, опять же, вампиры не умирают от обезглавливания.

— Что ты делаешь? — спросил Кроули. Сжимая перо, Ферид ответил:

— Я кое-что скрывал от тебя до сих пор… На самом деле я мечтал стать художником.

Кроули взял несколько скомканных листов пергамента, бросая их на пол.

— Художником?

— Ага.

— И это картина, по твоему мнению?

— Да, разве это не очевидно?

— Похоже на карту.

— И именно поэтому я ненавижу тех, кто не разбирается в искусстве. Ладно, я должен продолжить.

С этими словами Ферид снова опустил перо на пергамент, слегка проводя им по всей поверхности листа медленно и осторожно. Может быть, эта попытка окажется успешной, в конце концов. Кроули подошел к столу, встав рядом с ним, и посмотрел вниз на его работу.