Последний шанс для мажора
Шрифт:
Маленький Тимур.
Черты лица были похожи.
И да, у Тимура были уши со сросшейся мочкой. Почему-то я придавала этой детали особое значение. Не любила сросшиеся мочки!
Потом блондинка долго смотрела на взрослого мужчину. У него была массивная и упрямая челюсть с ямочкой. Но его портрет она ласково гладить не стала…
У Тимура не было такой ямочки на подбородке. И вообще не похожи. Странно. Отцовские гены более захватнические, чем женские, поэтому они чаще проявляют себя. Как, например, ямочка на подбородке. У Тимура ямочки нет. У его отца есть.
Казалось, это первое семейное фото, сделанное в день их свадьбы. Блондинка явно вспоминала, как сияли их лица, полные
Снаружи полыхнула молния. Блондинка вздрогнула. После сделала большой глоток вина и на мгновение прикрыла глаза, пытаясь сдержать подступающие слезы. Половица под моей ногой предательски скрипнула. Блондинка резко обернулась, но в комнате никого не было, если не брать в расчет темный зашторенный угол. Напрягла слух, пытаясь уловить хоть что-нибудь, но больше до нее не донеслось ни звука. Должно быть, решила, что игра воображения.
Она сделала еще один глоток вина и поставила бокал на стол. Медленно поднялась, и пошла на выход.
Это была моя возможность.
Взлетев по лестницам, шагнула в холл второго этажа. Тихо ступая, я кралась по коридору, внимательно осматривая каждый дверной проем. Сердце гулко билось в груди — еще никогда я не забиралась в чужой дом. Однако страх не мешал мне двигаться вперед.
Из подсобного помещения вышла уборщица.
Быстро повернув ручку, мне пришлось провалиться в ближайшую комнату. Помещение было погружено в полумрак, но я без труда различила очертания мебели и компьютера на рабочем столе. Сделав шаг вперед, я тихо закрыла за собой дверь.
Включенный монитор мерцал. На столе лежала внушительная стопка бумаг, словно здесь совсем недавно, кто-то решал важные рабочие вопросы. Но в комнате никого не было, лишь приоткрытая боковая дверь в уборную выделялась ярким светом.
Я замерла, не зная, что делать. Мне было одновременно и страшно, и любопытно. Я понимала, что это опасно вторгаться в чужое личное пространство, но внутренний голос настойчиво подталкивал меня к дальнейшему изучению обстановки.
Медленно подкралась ближе, стараясь не издавать ни единого звука. Сердце так громко стучало в груди, что мне казалось, будто оно выдаст меня с головой. Осторожно заглянула в приоткрытую дверь и не смогла поверить своим глазам. Там, в ванной, сидел взрослый мужчина, расстегнув ширинку и держа в руке свой половой орган. Он расслабленно поглаживал его, получая удовольствие от происходящего. На экране его телефона воспроизводилось какое-то откровенное эротическое видео. Он тяжело дышал и еле сдерживал стоны, явно находясь в состоянии сильного возбуждения.
На первый взгляд это казалось весьма обычной ситуацией. Просмотр порнографии, особенно во время рабочих перерывов — не такая уж и удивительная вещь. Но на самом деле все было не так просто.
Это был тот самый Александр Сергеевич — отец Тимура. Глава семейства. Муж той блондинки. И чего ему понадобилось при живой жене?…
Глава 35
Войдя в мрачную и притихшую комнату Тимура, я осторожно осмотрелась. Свет от уличного фонаря сквозь занавески рисовал странные узоры на стенах, каждый уголок казался наполненным тайнами, а тишина давила на уши. К моему удивлению, комната оказалась не просто просторной, но и изысканно убранной, словно поджидая свою жертву. Стены были украшены абстрактными картинами, а в углу стоял высокий, зеленый кактус в глиняном горшке. Первым делом я обратила внимание на рабочий стол, надеясь найти там какие-нибудь деньги или ценные вещи.
Аккуратно открыв ворчащие ящики, я обнаружила там лишь канцелярские принадлежности и бумаги. Ручки и карандаши были аккуратно выровнены по размеру, а на столе лежала открытка
Тем не менее, я не собиралась сдаваться. Подойдя к шкафу, я заметила, что дверца загадочно приоткрыта, словно приглашая войти. На полу рядом со шкафом валялся одинокий носок, а на вешалке висела кожаная куртка с металлическими заклепками. Осторожно заглянув внутрь, я увидела несколько стопок денежных купюр, хитро спрятанных за одеждой. Мое сердце забилось чаще от волнения, а в голове раздавались тревожные мысли. Тело тряслось, каждая клеточка умоляла о дозе. Я чувствовала, как наркотическая зависимость жестоко поглощает меня, отнимая последние крупицы самоконтроля. Второй этап ломки был поистине апокалиптически ужасен — боль, тошнота, головокружение безжалостно сводили меня с ума. В эти минуты я была готова пойти на все, лишь бы избавиться от мучительных симптомов.
Можно было бы воспользоваться случаем и забрать все, что плохо лежало, но, во-первых, времени у меня было не так уж много, как хотелось бы, а во-вторых, с тяжелой сумкой наперевес далеко не убежишь. По-хорошему, мне следовало лишь взять деньги, забить на все прочее и бежать. Только вот оказалось, что жадность мне неотвратимо присуща.
КЛИМ
К десяти годам я уже понял, что мирный вечер дома — это всего лишь затишье перед бурей. К пятнадцати я усвоил, что обещания — пустой звук. А сегодня осознал, что жизнь — это битва, в которой я еще только выбираю оружие.
Наш дом был крепостью холода и роскоши, где тяжелая тишина соседствовала с богатством. Стены украшались современным искусством, а передовые технологии создавали идеальную атмосферу. Ужин здесь был не просто трапезой, а ритуалом изысканности, где каждая деталь, от столовых приборов до блюд, была выбрана с безупречным вкусом. Мягкий свет дизайнерских ламп окутывал стол из натурального камня, а блюда готовились в соответствии с последними кулинарными тенденциями.
Звук вылетающей пробки из бутылки "Мартини" разрезал тишину, за ним последовало уютное бульканье наливаемого напитка и легкое звяканье льда.
— Никто не хочет выпить? Ну ладно, больше останется мне! — сказала мама, не дожидаясь ответа, и опустошила стакан, звонко поставив его на стол.
Прозрачная жидкость скользнула в рот, жгучей волной устремилась вниз по горлу и взорвалась в желудке, словно термоядерный взрыв. Это был ее шестой бокал, и эффект от предыдущих уже был ощутим. Она не в первый раз топила свою печаль в алкоголе. Мне было невыносимо видеть, как она страдает из-за приемыша… ведь я-то ее кровиночка. Она любила Тимура больше, чем меня. Хотя он и доставлял родителям немало хлопот своими выходками и безответственностью. Ссоры между ними становились все острее и чаще. Я видел, как их брак постепенно рушился, и был бессилен что-либо изменить. Брутальность жизни в этом доме была не в криках и скандалах, а в молчаливом отчаянии, которое витало в воздухе, густом, как дым.
За последнее время мама стала еще хрупче, словно осенний лист на ветру. Отец же все больше времени проводил на работе, словно пытаясь найти там убежище от домашней бури. А я оказался зажатым между двумя фронтами, бессильно наблюдая за крушением всего, что было мне дорого.
Я испытывал горечь к Тимуру. Его безрассудство и выходки стали катализатором разрушения нашей семьи. Во мне росло желание возмездия, стремление заставить его расплатиться за весь хаос, который он принес в наш дом.