Последний танец Кривой белки

Цуприков Иван

– Т-туда, туда идти нужно, - указал за спину Искрину Муравьев.
– Только осторожнее, т-там капкан где-то стоит и яма медвежья.

– Веди сам, ну!

– Да, да, - и Виктор, опередив бородача, прыгая с одной кочки на другую, стал быстро удаляться от них.

Бородач, следуя его примеру, также стал прыгать с кочки на кочку. Но его нога сильно утопала в них, и он, падая на четвереньки, громко орал от боли, но не задерживался, а вставал и продолжал идти.

– Значит ты эти места, дед, хорошо знаешь?
– ухватив своей огромной ладонью Муравьева

за ворот, развернул его к себе бородач.
– Неужели нельзя было обойти это болото?

– Оно огромное, в ширину километров десять. Я вас повел по своей тропке. Предупреждал же еще вчера, что его нужно проходить, ступая по кочкам, по корням деревьев.

– Деревьев, - повторил последнее слово бородач.

– Сколько нам до места посадки Свала идти?

– Километров десять.

– Десять. Ой!
– вскрикнул Искрин, дотрагиваясь пальцами до своей сломленной переносицы.
– Сука, - посмотрел он в болото.
– Ну, Зина, теперь ты свое место нашел.

– А т-т-ты?
– подняв ружье, и, с силой ткнув его стволами в переносицу бородача, спросил Михаил.

– Ш-што, - открыв рот от удивления, спросил бородач.

– Ты думаешь, я т-тебя н-не зап-помнил?
– Степнов с трудом глотнул собравшуюся во рту слюну.

– Т-ты, это о чем?
– как бы не понимая о чем ему говорит Михаил, дрожащим голосом спросил Искрин.

– М-молится будешь, ил-ли тебя с-сразу туда з-за Д-длинным отправить?

– Ты же это, - смотря то на Виктора, то на Михаила, - т-ты, писака, ты это, ты же писсажуур...
– Искрин уже не зная, что говорить, стал отползать от Михаила.

Выстрел, сделанный Михаилом, был неожиданным и для самого Михаила.

Виктор, подскочив к Степнову, схватил его за руки и, тряся их, с испугом стал кричать:

– Мишенька, Мишенька, ты это...

– Да, пошел ты, - с силой оттолкнул его от себя Степнов.

Но было уже поздно, Искрин исчез.

– Т-так, а нет его, - не зная, что говорить или делать, - затряс рукой Муравьев.

– Ты же сам, дед, мне ночью все напомнил, как было-то. Это же он, он с Длинным меня с моей семьей раздавил "Кировцем", в грязь превратил, растоптал!
– откинув ружье, и, ухватив Муравьева за плечи, смотря ему в глаза, кричал Степнов.

– Так, так, Мишенька, судить же его нужно, Мишенька.

– А Жеку ихнего, кто судил? Медведь, йети?
– начал наступать на Виктора Степнов.
– Кто!?

– Т-так, я, - с дрожью в голосе признался Муравьев.
– Это ж-же он, он мою жену с... Я все узнал, когда его в петле поднял за ноги. Он мне во всем признался.

– Так, значит, тебе теперь Кузя нужен?
– сплюнул в сторону Михаил.
– Что бы он судил их?

– Т-так, Свалов нужен, а как он без этого, как его...

– А-а-а, - крик бородача, раздавшийся где-то невдалеке, заставил Виктора и Михаила кинуться на его звук.

Бородача нашли быстро. Он висел вниз головой под сосной, одна из его ног была привязана к толстому канату, перекинутому через толстую ее ветку, привязанную к стволу дерева.

–

Ну вот, Сергей Вячеславович, и Вы нашли себе виселицу, - уселся на землю Виктор.

– Дед, спаси меня, спаси!
– запричитал бородач.

– Ты, вот это, сначала признайся, - покачал головой Муравьев.
– Теперь мы здесь хозяева.

– Т-так, вас Бог за это накажет, дед, - пытаясь хоть как-то подействовать на охотника, орал со стоном бородач.

– А мы-то ничего. Высоко висишь, не дотянуться мне. Миша, - позвал приближавшегося к ним Степнова Муравьев.
– Здесь он, в петлю попался.

– Твоя?
– осматривая висевшего вниз головой бородача, спросил тот.

– Глупый вопрос. Здесь одна тропка из болота. Чья, не знаю. А петлю, вечером, перед сном поставил. Правда, на Зину метился.

– Что будем делать?
– сглотнув слюну, спросил Михаил.

– Сам решай.

– Степнов, Степнов, - громко зашептал бородач.
– Ну, ты же это. Ну, Свалов приказал тебя убрать с семьей. Мы-то тебя и вызвали, то есть он. Ты же, Свалова подставить хотел, губернатору грозился отправить документы по Серебряному бору. А мы его и не трогали.

– Врете, - помотал головой Михаил.
– Врете все. Серебряный бор вы очистили еще год назад. Потом за Торский отвал взялись, да эсскин кедровый бор.

– Так Свалова и вешай, а я-то, что, писа..., - закашлялся бородач.
– Мне уже кровь в голову пошла, освободи, а.

– А как насчет Петрова Михаила?

– Да, эт-то...

– Я слушаю, - уселся рядом с Муравьевым Михаил.

– Так, то старая история. Квартира у него была мамкина, а она торговлей серьезной занималась. А сынок ее в журналисты полез, нет, чтобы мамку свою критиковал, так на Свалова полез.

– Так, Свалов три ее магазина сжег.

– Шесть, - поправил Михаила бородач.
– В Коммунистическом, в Пионерском и в Советском. Так, она ж в девяностые всю торговлю водкой под себя забрала...

– И платить вам за это еще была должна, - искоса посмотрел на бородача Михаил.

– Так, закон у нас такой.

– Да, да, у нас тоже, - прошептал Михаил.
– Вор должен сидеть в тюрьме, как говорил Высоцкий.

– Так, опусти меня, Михаил Валентинович.

– О, оказывается у меня и имя с отчеством есть, - улыбнулся Виктору Михаил.
– А с Петровым Мишей как разделались, забыл? За ногу подвесили на кедре. Помнишь?

– Так я одно слово только скажу, Михаил Валентинович, и вас сразу в газете восстановят, пресс-секретарем мэра возьмут, кем угодно, - словно не расслышав вопроса Степнова, продолжил упрашивать Михаила бородач.
– Вам же моя смерть ничего не даст, Михаил Валентинович. Спустите меня с дерева, я готов по закону за все ответить. Я все про Свалова расскажу в прокуратуре. Это же Длинный все с ним этими делами занимался...

– Один вопрос, - перебил бородача Михаил.
– А чего это вы, его замы, пошли за нами. Он что, не мог бойцов своих отправить, шестерок, если уж ему так нужно было идти по нашему следу?