Последний танец Кривой белки

Цуприков Иван

– Смотри...
– и, взяв котелок, стал сливать из него морс в пластиковую флягу, из которой Зина с бородачом пили виски.
– Пусть лежит у меня в рюкзаке. Только смотри, из нее ни глотка.

Михаил развел руками, мол, все понял.

– 2 -

Муравьев ошибся, Зина с Бородачом проснулись через пять часов. К трупу Длинного и шагу не сделали. Выпили из фляги Муравьева весь морс, засобирались и, даже не перекрестившись за помин души своего дружка, пошли за Виктором к болоту.

Солнце

уже поднялось в свой октябрьский зенит. Тепла от его лучей на открытой местности кожа уже не чувствовала. Ветер холодком солнечные лучи остуживал.

В болото Виктор не торопился заходить, шел по его краю, по обрывам сопки. Ноги быстро уставали, и Зина с бородачом начали быстро терять взятый в начале темп ходьбы, стали громко дышать, чаще останавливаться для передышки.

– Может, тогда по болоту пойдем?

– Оно топкое?
– спросил у Муравьева бородач.

– Есть немножко.

– Ну, дед, чего тогда глупые вопросы задаешь. Идем, только не беги, как пес, нужно прийти в себя. Давай.

Зина шел за бородачом и все время молчал, что заметно нервировало бородача. Он стал все чаще и чаще оглядываться, так, между прочим, то на дерево посмотреть, то на куст, а сам при этом косил глаза на Зинченко. А Зина делал вид, что равнодушен к дружку и погружен в мысли, идет и о чем-то думает.

Через час, может, и меньше, бородач не выдержал и, сделав шаг в сторону, якобы для того, чтобы поправить штанину в сапогах, пропустил вперед себя Зину. Но от этого они быстрее идти не стали. Зина шел еще медленнее, чем бородач.

А потом сам стал все чаще и чаще оглядываться, с опаской поглядывая на своего дружка.

– Что-то сказать хочешь, Зина?
– не выдержал бородач и остановился.

– А-а, - махнул рукой тот, - устал я, нужно передохнуть.
– Стой, дед.

Муравьев остановился, и уселся на торчащее из земли корневище.

– Что так на меня смотришь?
– не сводя глаз с бородача, спросил Зина.

– А не ты ли это там Длинного по баклажану прикладом двинул, а?
– исподлобья посмотрел на своего дружка бородач.

– Дурак, что ли?
– напрягся всем телом Зина.

– А чего сразу испугался так, а? Ха-ха.

– У тебя, что, Искрин, крыша поехала.

– Во-от, как, сразу и фамилию мою вспомнил, - прошипел как змея бородач.

– Да, пошел ты.

– Вот, вот, Иван Петрович, я смотрю, и никак не пойму, где твоя гордость и заносчивость делась, а? То все петухом, павлином ходишь. А здесь, на тебе, сдулся!

– А перед кем здесь важничать?
– тут же нашелся с ответом Зина.

– Вот, и я о том же. Длинного, значит, убрал, теперь можно и меня. Да? Но знай, пузырь, все сваловское на мне записано, и братва меня поддержит, а не тебя. Понял? Это мы так тебя с собою взяли, чтобы у братвы раньше времени догадки не пошли, кто после Свала станет хозяином. Все думают, что ты. Значит, когда вернешься, то тебе и каюк придет. Так что, держись меня. Я помню твою доброту ко мне, живым оставлю. Будешь мне псом служить. Меня не станет - тебя не станет, понял?
– и, поднеся клинок ножа, непонятно

откуда появившийся у него в руках, к горлу Зины, задержал его, уткнув его в кадык Зинченко.
– Понял?

Лицо Зины от напряжения стало бордовым.

– Не слышу, кивни головой.

– Так, воткнусь, - высоко подняв свой подбородок, прошептал Зинченко.

– То-то. Я знаю, что ты умный. Знаю, поэтому ты мне и нужен.

– Рад, - ответил Зинченко.

– Ну, и ладно, - отвел нож от него бородач.
– Смотри, теперь мы с тобой повязаны. Длинный покинул нас. А он был твоим врагом.

– Догадывался, - присел на корточки, не спуская глаз с бородача, Зинченко.

– По патронам?
– ухмыльнулся бородач.

– Не только по ним. Они-то и стали доказательством тому, зачем вы меня взяли с собой.

– Не мы, а Свалов. Он всем управляет. И лучше для тебя и для меня, чтобы он еще пожил. Хотя бы, малость. Твоя голова нужна, кое-что нужно поправить, а не то, полезут те, - махнул он в сторону головой.
– А они - ребята ушлые.

Винтовка выпала из дрожащих рук Зины.

– Успокойся, Иван Петрович, мое слово - закон.

– 3-

Через полчаса ходу, Михаил отметил, что Виктор их вел назад. Нет, это ему не показалось, он хорошо помнит ту вывернутую из ствола молодой осины ветку. Потом сухой потрескавшийся ствол сосны с обсыпанной под ним толстой корой.

Можно, конечно, остановить Муравьева и сказать о том, что он ошибся, но это опасно. Михаил прекрасно понимал, что Зина и бородач очень напряжены в отношениях между собой, и любая возникшая "трещинка" между ними может им с Муравьевым только навредить.

Остановка у вывернутого корневища, которое Виктор решил обойти по болоту, возмутила бородача, и он, громко выругавшись на деда, стал подниматься вверх по бугру.

– Так, здесь болото-то сухое, Сергей Вячеславович, - окрикнул бородача Муравьев.
– А там запыхаетесь, мох там не держит, поскользнетесь.

И это тут же произошло, бородач, стоя на мху, поехал вниз и, упав на локоть, выматерился, но тут же рассмеялся. А за ним и все.

Напряжение спало.

– И сколько нам еще идти, дед?
– спросил бородач.

– Да, долго. Часа три-четыре. Я вот боюсь, что за оленем волк идет, может, мишка. Стадо-то небольшое.

– Не понял?
– не сводил глаз с Муравьева бородач.

– А, вот, смотри, - и дед ткнул пальцем в землю.
– Видишь?

– Что?
– смотря под ноги, спросил Искрин.

– Да, вот же, мох изодран, это - олеша прошел. Стадо небольшое, шел быстро, вон, как мох изодрал и в болото пошел. А обычно идет по его краю, знает он его. А если прямо пошел, то кто-то его пугнул, и стадо разошлось в стороны по небольшим группам. Вот, о чем я.

И только сейчас обратил Михаил внимание на нервозность в словах бородача.

– Ты что-то мульку тянешь, дед, - сплюнул Искрин.
– Зина, а ты что думаешь, а?

– Деда слушать нужно, - сухим голосом произнес он.

– Тоже дрейфишь?