Последний в семье
Шрифт:
Рыбаки утверждали, что Ванда жаждет мщения и нужно ее задобрить. И в течение всего карнавала, когда рыбаки праздновали свадьбу, мать Мордхе посылала им бочонки пива, а на утро после каждой свадьбы нарядные женщины со стороны жениха с песнями дарили Ванде простыню.
Солдаты искали Мордхе в лесу. Именно тогда отец узнал, что тот вернулся в Польшу и находится в Кельцком воеводстве в рядах зуавов [1] , и простил сына. Когда темнело, он зажигал свечи на всех окнах, чтобы Мордхе мог в любое время вернуться домой.
1
Отряды
Заложив руки за спину, Мордхе вышел из леса. Сорка следовала за ним. Вокруг, насколько хватало глаз, поля были покрыты пнями от вырубленных деревьев и разбросанным ободранным мхом, словно вынутым на исходе зимы из двойных оконных рам. Пни с торчащими наружу, обожженными корнями выглядели как цепкие лапы прячущегося в земле животного, высасывающего влагу до последней капли. Почва крошилась под ногами Мордхе и кашляла, словно чахоточная. Деревья, растущие тут и там, будто случайно забытые лесорубами, таращились своими исхудавшими ветвями с запада на восток и грезили о былых временах, когда леса тянулись до Плоцка, не делились на помещичьи и крестьянские и не назывались Липовецким, Умниским и Правительственным. Некоторые деревья не срубили, их оставили стоять, чтобы враг повесил на них самое прекрасное, чем когда-либо обладала Польша, — восстание.
Теперь исхудавшие ветви усыпаны гнездами с вороньем.
Столетние деревья лучше помнят времена, когда на них молились, с их крон орел нагонял страх на лесных птиц, и казалось, что еще вчера длинноусый Подлевский [2] с кривой саблей отдыхал здесь со своим войском.
Среди повешенных был и отец Мордхе. Сын шагал с одного пригорка на другой, забыв, где он и куда направляется. Он смотрел на белые, словно заснеженные, березки. Сбившись с пути, промокший и голодный Мордхе, с фонарем в руках, остановился над арендатором и разбудил его, прося помочь отвезти тело отца на еврейское кладбище. Нечисть окружила Мордхе со всех сторон, она вылезала со свистом из лесной чащи и сыпала снег хлопьями, так что искры летели из глаз. Из темного леса доносился сдавленный плач. Казалось, что повешенный еще борется с врагом… Это вороны каркали, летая вокруг мертвеца и верша свое дело.
2
Командующий войском в Плоцком и Мазовецком воеводствах во время Польского восстания 1863 г.
По пояс в снегу, с молитвой «Шма Исроэл» на губах Мордхе и арендатор, сгорбившись, несли тело домой.
После этой ночи Мордхе решил остаться в лесу. Лесорубы шептались, что молодой пан хотел освободить Польшу и казаки могут в любую ночь напасть на него и разрубить на кусочки. Топоры лесорубов охраняли дом.
Никто на дом не нападал. Домашние заметили, как изменился Мордхе. Он никогда не говорил о себе, избегал людей и все время посвящал ремеслу. Ящики с книгами, присланные ему из-за границы, Мордхе велел не открывать и запереть в чулане. День ото дня он становился праведнее, снова начал ездить к ребе и женился.
Со временем жена родила ему дочку, но во время родов сошла с ума. Сорка родилась белокожей, с черными глазами и черными волосами. Однажды
Глава 2
Сорка знакомится с Борехом
Сорка надела меховую шубку, накинула на голову шерстяную шаль и, будто деревенская девушка, вышла со старой служанкой Брайной на крыльцо перед домом. Отец уже сидел в глубоких санях, запряженных двумя лошадьми. Ноги прикрыты меховым пледом. Он ждал Сорку.
Серебристо-белый снег вдруг ослепил Сорку таким светом, что ей пришлось на мгновение закрыть глаза. Сорка почувствовала, как мороз щиплет щеки и звенит под ногами. Она встрепенулась, зачерпнула снег обеими руками, сжала ладошки, оглянулась и, увидев, как из стойла выходит лесник в ватном кафтане, с кнутом в руке, крикнула:
— Вацек, держи!
Лесник поднял голову, и снежок размазался у него по лицу.
Вацек рассмеялся, быстро схватил Сорку и хотел было бросить ее на снег, но она тут же запрыгнула в сани.
Старая Брайна тщательно укутала Сорку, расцеловала и наказала Мордхе, чтобы тот заботился о ребенке. Лошади тронулись.
Долгое время они ехали молча. Мордхе погрузился в свои мысли, а Сорка не могла оторвать взгляд от заснеженного леса, полного солнечного света.
Сани неслись быстро, а Сорка сидела и завороженно смотрела, как сотни сосулек, свисающих с высоких белых сосен, слепили глаза, загораясь зеленым, синим, багрово-красным, словно отполированные кристаллы в серебряных люстрах.
Из леса доносилось:
— Хоп! Хоп!
Мордхе надоело сидеть в санях, он велел Вацеку свернуть с дороги и ехать туда, где крестьяне валили деревья.
Крестьяне группками распределились по лесу. Одни рубили деревья, другие — пилили лес на поленья и складывали их в ряды. Некоторые грелись у вывороченных с корнем пней, испускавших густой дым. Красное пламя отражалось на серебристом снегу и заливало крестьян медным сиянием.
Сорка с восторгом слушала треск здорового ветвистого дерева, падавшего глубоко в снег под возгласы крестьян «хоп, хоп!» и захватывавшего с собой молодые деревца.
Рослые крестьяне в меховых шапках и овечьих тулупах, подпоясанных разноцветными поясами, с острыми блестящими топорами в руках казались Сорке бандой разбойников. Ее отец, главарь банды, с длинной, разделенной надвое бородой, бегает от одной группки к другой, говорит и кричит… Разбойники набрасываются на лес, сверкая топорами и пилами. Вот восемь юношей с острыми топорами, пилами, веревками и ломами подбегают к большому ветвистому дубу. Крестьяне затягивают пояса, и пилы кряхтя впиваются зубьями в ствол дерева. С другой стороны им в такт работают два топора. Лесорубы накидывают веревку, поддевают ломом отпиленный ствол и отходят в сторону. В глазах блестят холодные огоньки.
Сорка видит, как дуб стоит твердо, неподвижно. Хоть и знает, что пришел его черед, но не сдается. Ей очень хочется подойти к крестьянам и сказать: «Вы что разбежались, а? Восемь на одного? Подкрались, связали веревкой и теперь убегаете? Стыдно!»
— Трах-тах!
Старый дуб содрогнулся всем стволом и упал с грохотом, словно вдали прогремел гром.
Радостный Мордхе запрыгнул в сани и устроился поудобнее, притулившись к Сорке.
— Теперь поехали прямо в город, к тете Гитл!