Последний воин. Книга надежды
Шрифт:
— Кем?
— Кем угодно. Я на все руки мастер.
— Циркачи нам пока не нужны.
— Остроумно. А вы назначьте меня спасателем. Если вместо Глухого Поля будет водоём, обязательно спасатель понадобится. Я кролем плаваю свободно.
— Уймись, пожалуйста, — оборвал друга Спирин. — Это серьёзный вопрос. Пётр Петрович, вы это… действительно, простите меня… Надо его как-то оформить, хоть чернорабочим, что ли. Он мастер отменный.
— А то я не вижу, — вдруг согласился
— По семейной надобности, — с неохотой ответил Пашута.
— От алиментов надеешься укрыться? Ая-яй! Ну не знаю, вроде бы и Спирину надо пойти навстречу. Мужик-то он неплохой, хоть и безголовый…
На улицу вышли в обнимку. Только Спирин зыркал глазами по сторонам, точно опасался налёта. Когда Хабило усаживался в свой лимузин, когда им руку протянул на прощание, словно купюрой одарил, на ледяной улочке из-за горбатой часовенки показалась Варенька. Возникла из снежного звона, как солнечный лучик. Помахала им рукой, окликнула. Хабило засопел, выпрямился и дверцу захлопнул.
— Кто такая?
Друзья замешкались с ответом, потом Пашута сказал:
— А вот она самая и есть.
— Супруга?
— Да уж, видно, так.
Варя за несколько дней вжилась в новые обстоятельства, ничего необычного не находила уже в своём положении и была довольна собой. Однако от неё всего можно было ожидать при встрече с незнакомым мужчиной.
— Дяденька, это ваша такая зелёная машина? — вежливо обратилась она к Хабиле, взяв Пашуту под руку.
— Персональная. А что? — Хабило нежно погладил капот, приосанился, взгляд его приобрёл маслянистый оттенок, по которому всегда можно угадать бывалого ходока. И голос наполнился бархатными нотками. «Ах ты, скотина!» — подумал Пашута.
— Красивая машина, — проворковала Варя. — Ты мне купишь такую, Павел Данилович, если я буду хорошей девочкой?
— Две куплю, — сказал Пашута. — Зелёную и красную.
— А вы, значит, девушка, тоже к нам на жительство прибыли?
Варя не удивилась.
— Да вот так получилось. С детства мечтала стать дояркой. Уговорила Павла Даниловича, он меня и привёз… А вы, наверное, самый главный здешний начальник?
На пороге дома, как испуганная тень, мелькнула Урсула и тут же пропала.
— Не совсем главный, есть и поглавнее.
— Для нас главнее нету, — возразил Спирин с неожиданным подобострастием. — И для вас, Варя, тоже. Он может сегодня же на работу оформить, если пожелает.
— А зачем? — спросила Варя. — Зачем на работу?
— Зарплата будет начисляться, — пояснил Пашута.
Варя приняла озабоченный вид.
—
— А вы сами что умеете, девушка?
— Можете называть меня Варенькой. Какая я девушка… Уж не помню, когда ею была… Что прикажете, то и буду исполнять. Я старательная. Мне зарплата очень нужна. Я ведь вся в долгах. И родителям надо помогать. Они старенькие. Кушать хотят. Я рисовать умею.
— Вы это серьёзно?
— Что — серьёзно?
— Насчёт рисования.
Теперь они с Хабилой вроде как вдвоём остались в интимной обстановке, а Пашута и Спирин отступили, чтобы не мешать сговору. Пашута подумал, что если он сейчас умрёт, сию минуту, то Варенька не пропадёт на белом свете. Она никогда и нигде не пропадёт. Она прекрасна. Даже матёрый Хабило хоть и пыжится, а робеет перед ней. Всевластна над миром женская прелесть.
— Я художественное училище кончила, — кокетливо сообщила Варя. — Передо мной большое будущее открывалось. Эх, да что теперь вспоминать…
— Если не шутите, у меня действительно найдётся для вас дело. Вы когда-нибудь занимались наглядной агитацией?
— А чем же другим я занималась? Больше ничем. Это плакаты, что ли, рисовать?
— Плакаты, лозунги, да, конечно. Это очень ответственная работа и нужная людям.
— Я понимаю. Но у меня ничего нет. Ни красок, ни бумаги. Ну и прочее.
Хабило с сомнением поглядел на приятелей, переминавшихся с ноги на ногу. Варя доверчиво положила ему руку на перчатку.
— Что такое? Я что-нибудь не так сказала?
— Краски, кисти, бумага — это второстепенное. Это я вам доставлю… Ладно, рискну взять с испытательным сроком. Будете работать по эскизам. А там увидим. Но без всякого баловства.
Варя захлопала в ладоши, изображая девочку-отличницу.
— Ой, спасибо вам большое! Вы не раскаетесь за свою доброту. А что будет делать Павел Данилович? Ему вы что-нибудь подберёте? Ну, что-нибудь такое, где ума не надо. Он физически очень крепкий мужчина.
— И о нём подумаем, раз вы просите. Пристроим к месту. — Благо душная улыбка Хабилы, казалось, растопит окрестные снега. «Знал бы ты её поближе», — позлорадствовал Пашута. Но в душе он сочувствовал деятелю мелиорации. Отчасти они оба перед Варенькой в одинаковом положении-. Это такое положение, когда невозможно разобрать: надувают ли тебя или фарт к тебе прёт необыкновенный.
Уехал Хабило ещё через час, обнадёженный. С собой увёз два заявления, паспорта и трудовую книжку Пашуты.