Последний
Шрифт:
— Поэтому ты решил просто предупредить меня об опасности? Подготовить почву сомнений, чтобы я сама переметнулась к тебе?
— Я просто надеялся, что ты мне поверишь, — вздохнул он. — Или хотя бы усомнишься в непогрешимости Джеймса. Я видел твой взгляд там, на заправке. Я помню, как ты на меня смотрела. В тот момент я окончательно понял, что не должен решать твою судьбу.
Ривер хмыкнула.
— Прости, — вздохнул Валиант. — Надо думать, сейчас ты уже несколько раз пожалела, что помогла мне.
Девушка качнула головой.
— Нет, — коротко ответила она. Валиант снова отвел взгляд.
— Пойму, если ты предпочтешь больше ни о чем не говорить. Если у тебя еще есть
— Сколько тебе лет? — улыбнулась Ривер. Валиант удивленно округлил глаза. Такой смены темы он никак не ожидал.
— К чему ты это спрашиваешь?
— Это один из тех вопросов, что я хотела тебе задать. Так сколько тебе?
— Семьдесят восемь.
Некоторое время Ривер молчала, а затем вдруг тихо засмеялась. Валиант непонимающе прищурился.
— В чем дело? Что смешного?
— Прости, — отмахнулась она. — Просто, знаешь… я ведь смотрела много фильмов о вампирах и в книгах о них читала. Так вот, никогда не слышала, чтобы хоть один из них говорил, что ему меньше сотни лет. Я ожидала услышать «150» или «300», но никак не «78». Получается, ты родился, — девушка помедлила, подсчитывая, — в 1925-м? И где?
На лице Валианта появилась глуповатая улыбка.
— В городе Реймс на северо-востоке Франции.
— Никогда не бывала там, — улыбнулась Ривер. — Каков он из себя? Реймс…
— За то время, что я его знал, он бывал… — Валиант помедлил, — разным.
— Ох, да. Ты же долго в нем жил, верно? Наверное, при тебе он динамично менялся?
Валиант кивнул.
— Я встретил разруху и восстановление родного города. Восстановление сначала после Первой Мировой, затем разруху и реквизицию в начале 1940-х, а потом новый виток восстановления. Если задумываться об этом и быстро прокручивать все это в голове, казалось, что Всевышний играет с нашим городом, как с конструктором.
Ривер улыбнулась.
— Ты религиозен?
Валиант пожал плечами.
— Я не особенно задумывался об этом, но мой отец был верующим человеком. Он много говорил со мной, и, думаю, часть его взглядов плотно отпечатались в моей картине мира. Например, после рассказов отца я начал тяготеть к Америке еще в детстве, потому что благодаря американским пожертвованиям из фондов Карнеги и Рокфеллера наш город удалось восстановить после Первой Мировой войны, которую я не застал. На мое детство пришелся рассвет литературного движения Le Grand Jeu [16] , я застал лучшие годы в начале 1920-х, когда город восстанавливался, и этот процесс сопровождало творчество Рене Домаля и Роже Жильбер-Леконта. Мой отец был преисполнен восхищения этой литературной группой и привил мне схожие чувства к ней. Особенно примечательным было то, что знаменосцы Le Grand Jeu быстро отошли от доморощенного сюрреализма и занялись глубинным изучением эзотерики и метафизики. Домаль особенно в это погрузился. В его стихах была какая-то своя завораживающая мрачная сила:
16
«Большая Игра» (фр.) литературное движение, начавшееся с сюрреализма, но быстро от него отошедшее. Очагом его стал город Реймс в 1920-х годах. Бунтарство «Большой Игры» было неразрывно связано со всевозможными экспериментами над сознанием и приобретением эзотерического опыта.
Ривер смущенно поджала губы, поняв, что не слышала прежде ни слова о том, что сейчас рассказывал ей Валиант. Она не чувствовала себя сильной в мировой истории и в иностранной поэзии, поэтому смогла произнести лишь:
— Сильные стихи…
— Прости, — улыбнулся Валиант, заметив смущение на лице девушки. — Надо думать, тебе вряд ли интересны стихи малоизвестного ныне любителя эзотерики прошлого столетия. Да и военные подробности, насколько я успел понять, малоинтересны нынешней молодежи.
— Ты говоришь, как старик, — усмехнулась она.
— Мне можно, — хмыкнул Валиант, — мне семьдесят восемь. В общем, не думаю, что стоит сейчас пускаться в рассказы о последовавшей Второй Мировой Войне. Думаю, эту тему довольно подробно раскрывают и на школьных уроках истории.
— Рассказывают, — кивнула Ривер, — но от очевидца рассказ все равно будет иначе звучать. Погоди, Реймс… Эйзенхауэр ведь именно там обосновался в конце войны? Ты его видел?
Валиант кивнул.
— Видел. В нашем городе, как ты верно заметила, располагался его штаб после того, как в 44-м войска союзников освободили Реймс.
— С ума сойти! — воскликнула Ривер. — Господи, в это так трудно поверить!
Валиант невольно улыбнулся, не сумев проигнорировать ее реакцию.
— Наша семья немного поспособствовала успеху союзников, — пожал плечами он. — Мы тогда, разумеется, старались осторожничать, но ликвидировали приличное количество нацистских солдат еще до прихода союзников.
Ривер изумленно распахнула глаза.
— Вы их… съели?
Глаза Валианта сделались холодными.
— Это меньшее, что можно было сделать с этими варварами, — строго сказал он. — Ты осуждаешь нас за то, что мы сделали с ними, но не осуждаешь нацистов?
Ривер тут же покачала головой.
— Нет. Нет, конечно. Я… я просто интересовалась, — она вздохнула. — Ладно, прости. Лучше не будем о войне, хорошо? Расскажи мне о своем отце кое-что. Ты упоминал, что он проводил исследования, искал истоки вашего мифа. А еще, пока ты был в бреду, ты говорил что-то об Эквадоре и своем отце по-французски. Что там произошло? Казалось, что ты плохо относился к этой поездке, но я не разобрала ни слова.
Валиант оставался довольно мрачным.
— Мы тогда уже перебрались в Америку: наша семья вложилась в реставрацию одного памятника культуры — старого особняка на берегу Шелл-Крик, штат Вайоминг, и после этого мы жили там. Не скажу, что официально, но у нас был… дар убеждения, поэтому на наше пребывание там никто толком не обращал внимания. Вложились в ремонт мы еще до II Мировой Войны, отцу очень нравилась Америка, и он был рад соприкоснуться с ее культурой таким образом. Позже мы подумали, что вложение было весьма дальновидным. Когда в Реймсе уже небезопасно было оставаться — мы ведь стареем намного медленнее людей — пришлось спешно переезжать. Я много путешествовал по Штатам… да и по миру вообще. А осенью 1987-го, когда приехал домой, в Шелл-Крик, узнал, что отец собирается отправиться в Эквадор ради своего исследования. А потом планировал ехать в Малайзию. Климат и там, и там суровый, особенно для вампира. Я счел это чистым безумием и пытался отговорить его, но papa был непреклонен. Он никогда не рассказывал о том, что там произошло, но в 1990-м на след нашей семьи вышел «Крест».