Последняя аристократка
Шрифт:
Надо сказать, что такие деньги для Наташи были вовсе не "тьфу", как она прочла в мыслях у дежурного станции… Это были деньги, о которых, кроме нее, никто не знал.
Дело в том, что она перед самым отъездом отнесла в торгсин браслет из бриллиантового гарнитура и, так как знала, что ювелиры обязаны сообщать в органы обо всех сдатчиках таких дорогих вещей, постаралась проделать эту операцию в последний момент, надеясь, что чекисты не сразу хватятся её, а если хватятся, не сразу поймут, что она из Москвы уехала.
Снимут
После той картинки из сельской жизни, которую Наташа видела во сне, она поняла, что у селян прежде всего плохо с продуктами. Потому она и взяла за бриллианты не только деньги, но и продукты, которые по желанию сдатчиков можно было получить в торгсине.
В отличие от романтиков социалистического строя, Наташа верила в силу денег. Она успокаивала себя тем, что родилась и воспитывалась в другое время. То есть существовали, конечно, чувства и поступки, которые деньгами не измерялись и были ценны сами по себе, но пока в стране работали за деньги, она надеялась, что далеко не все люди бескорыстны.
— Кроме моего дома, поблизости жилья нет, — сообщил ей между тем служащий дороги. — Живем мы скромно, но если вас устроит…
— Устроит, — обрадовалась Наташа, но поняла, что надо объяснить свою предполагаемую неприхотливость. — Видите ли, я в цирке работаю…
"Работала!" — ехидно поправил её внутренний голос.
"Не твое дело!" — огрызнулась она.
— И нам в каких только условиях не приходилось жить!
"В цирке! — прочла она радостное оживление в мыслях железнодорожника. — Теперь понятно, откуда у неё такие деньги. Тогда, конечно, она может себе позволить их тратить, и я не нарушаю никаких законов, ежели хочу предоставить артистке свой дом для ночлега…"
Отчего у простых людей такое превратное представление о работниках искусства? В цирке она получала не так уж много. Как и её знакомые артисты театра. А уж балерины и вовсе не могли похвастаться большими окладами. Но вот поди ж ты…
Наташа вспомнила, как много лет назад, в разгар гражданской войны, крестьяне, узнав, что они — артисты, приняли у себя в селе труппу циркачей, как самых дорогих сердцу людей. Как хорошо, что она выбрала себе такую профессию, какая во все времена вызывает у народа любовь и уважение… Хотя и оплачивается более чем скромно…
Железнодорожник отвел её к себе, в небольшой, но чистенький домик, где их встретила его жена. Если в начале в её глазах и была какая-то настороженность, то после того как муж с нею поговорил — отдал деньги, как поняла Наташа — хозяйка прямо залучилась радушием.
Гостью накормили, напоили и, несмотря на возражения, положили на большой кровати, с
На кровати оказалась огромная душная перина, и Наташа пожалела о том, что на диване не дали расположиться ей.
Она думала, что после сытного ужина не сможет заснуть, но провалилась в сон, едва коснувшись подушки.
Утром её ждал сытный завтрак — похоже, хозяйка все не могла нарадоваться гостье, заплатившей за ночлег купюрой, равной двухмесячной зарплате мужа.
Наташа приготовилась идти пешком те самые пять километров, но жена железнодорожника предложила:
— Давайте, я вас на подводе отвезу. Мы, конечно, на ней все возим: и навоз, и сено, но вы не бойтесь, я её ещё осенью вымыла, даже ножом доски выскоблила, сейчас сенца свеженького положим…
Возражать Наташе было не с руки. Да и идти пешком по открытому месту, продуваемому холодным северным ветром, не хотелось.
— А муж мой спит после работы, — делилась с нею женщина по имени Нина. — Но вы не сомневайтесь, я с конем ничуть не хуже управляюсь. Да, если честно, чаще мне приходится ездить, он все на своей станции…
Нина помялась, а потом вдруг выпалила:
— Пожалуйста, расскажите мне о своей работе!
— О работе? — Наташа не поверила своим ушам.
— Ну, да, о работе! О цирке, муж ведь правду мне сказал? Это не шутка?
Оказалось, в свое время Нина мечтала работать в цирке. Она поехала в Москву на поезде, чтобы поступать в цирковое училище, но по пути встретилась с будущим мужем, который ехал к месту своей работы, на эту самую станцию, да и уговорил хорошенькую девчонку сойти с поезда вместе с ним…
Наташа рассказывала о цирке, о гастролях, об аттракционах, в которых работала, и чувство неловкости не покидало ее: как она легко все расставила по местам! Якобы люди проявили к ней внимание лишь потому, что она им хорошо заплатила, а оказалось…
Нина остановила подводу, не доезжая до Михайловки метров двести.
— Уж и не знаю, как вы в село попадете, — покачала она головой. — Жалко, помочь ничем вам не могу. Да и моя бы воля, вас не пустила: опасное это дело. Мужики там, как жеребцы, без дела застоялись. К безнаказанности привыкли, а вы женщина красивая… Может, вернетесь вместе со мной?
— Мне нужно быть там, — просто сказала Наташа.
— Раз нужно, тут уж ничего не поделаешь. На обратном-то пути загляните, расскажете, что к чему, а то я волноваться буду.
Она развернула подводу и хлестнула лошадь.
— Н-но, пошла!
Наташа зашагала к селу, беленые домики которого издалека выглядели вполне мирно.
Но вот она подошла ближе и увидела, что поперек единственной дороги, ведущий в село, на двух рогатинах по обе её стороны положена оглобля, надо понимать, заменяющая собой шлагбаум. Возле этого искусственно созданного препятствия, однако, никого не было.