Последняя глава (Книга 3)

Голсуорси Джон

– Да.

– И вы отказались?

– Да.

– В оскорбительной форме?

– Простите, я не понимаю.

– Грубо?

– Нет, просто.

– Подал ли вам муж повод думать, что он хочет с вами развестись?

– Нет. Но я его намерений не знала.

– А вы, как видно, тоже не посвящали его в свои?

– Старалась посвящать как можно меньше.

– Это была бурная встреча?

Динни задержала дыхание. Румянец на щеках Клер погас, лицо побледнело

и осунулось.

– Нет, грустная и тягостная, я не хотела его видеть.

– Ваш защитник сказал, что ваш муж с того дня, как вы от него уехали, решил развестись с вами при первой же возможности, так как гордость его была задета. У вас тоже сложилось такое впечатление?

– У меня не было и нет никакого впечатления. Возможно. Я не знаю, что он может подумать.

– Хотя прожили с ним почти полтора года?

– Да.

– Но, как бы то ни было, вы опять категорически отказались вернуться?

– Да, я уже говорила.

– Считаете ли вы, что он действительно желал вашего возвращения, когда просил вас об этом?

– В ту минуту - да.

– Виделись вы с ним еще до его отъезда?

– Да, одну-две минуты, но не наедине.

– В чьем присутствии?

– Моего отца.

– И он опять просил вас вернуться?

– Да.

– И вы отказались?

– Да.

– После этого ваш муж, перед отъездом из Лондона, прислал вам записку и снова предложил уехать с ним?

– Да.

– И вы не согласились?

– Нет.

– А теперь разрешите напомнить вам число, гм... третье января (Динни облегченно вздохнула), то есть день, проведенный вами от пяти часов пополудни и почти до полуночи с соответчиком. Вы не отрицаете этого?

– Нет, не отрицаю.

– И никаких любовных эпизодов?

– Только один. Он не видел меня около трех недель, и когда он пришел в пять часов пить чай, то поцеловал меня в щеку.

– Ах, опять в щеку? Только в щеку?

– Да, к сожалению.

– Вероятно, об этом сожалел и он.

– Допускаю.

– И после такой разлуки вы провели первые полчаса за чаепитием?

– Да.

– Ваша квартира находится, кажется, в бывшей конюшне, одна комната внизу, затем лестница и комната наверху, где вы спите?

– Да.

– И ванная? Вы же, наверно, не только пили чай, но и беседовали?

– Да.

– Где?

– В нижней комнате.

– И затем вы, беседуя, пошли вместе в Темпл, потом в кино и обедать в ресторан, где продолжали беседовать, потом взяли такси и, беседуя, поехали к вам на квартиру?

– Совершенно правильно.

– А потом, проведя с ним около шести часов, вы решили, что вам еще многое нужно сказать друг другу, так что понадобилось пригласить

его к себе, и он пошел?

– Да.

– Ведь это было уже в двенадцатом часу?

– Я думаю, в начале двенадцатого.

– И сколько же времени он на этот раз у вас пробыл?

– Около получаса.

– Никаких эпизодов?

– Никаких.

– Рюмка вина, одна-две сигареты, еще немного поболтали, и все?

– Вот именно.

– О чем же вы столько часов беседовали с этим молодым человеком, пользовавшимся привилегией целовать вас в щеку?

– Ну о чем люди обычно разговаривают?

– Вот я вас и спрашиваю.

– Говорили обо всем и ни о чем.

– Поточнее, пожалуйста.

– О лошадях, фильмах, театре, о моих родных, о его родных... право, уж не помню.

– И старательно избегали любовных тем?

– Да.

– Строго платонические отношения с начала и до конца?

– Да.

– И вы хотите, леди Корвен, уверить нас в том, что этот молодой человек, который, по вашему же признанию, в вас влюблен и не видел вас перед тем почти три недели, ни разу не поддался своим чувствам?

– Кажется, он раз или два сказал мне, что любит меня. Но все время был неуклонно верен своему обещанию.

– Какому обещанию?

– Не добиваться моей любви. Любить человека - не преступление, это только несчастье.

– Вы говорите очень прочувствованно... по собственному опыту?

Клер не ответила.

– И вы серьезно утверждаете, что вы в этого молодого человека не были влюблены и не влюблены теперь?

– Я его очень люблю, но не в вашем смысле.

В Динни вдруг вспыхнуло горячее сочувствие к юноше, который должен был все это выслушивать. Ее щеки вспыхнули, голубые глаза остановились на лице судьи. Судья только что кончил записывать ответ Клер и вдруг зевнул. Это был зевок старика, и такой долгий, что, казалось, он никогда не кончится. Ее настроение вдруг изменилось, в ней проснулась жалость: судья ведь тоже вынужден изо дня в день выслушивать бесконечные попытки людей очернить друг друга и должен сводить эти попытки на нет.

– Вы слышали показание сыщика относительно того, что после вашего возвращения с соответчиком из ресторана в верхней комнате вашей квартиры горел свет? Что вы на это скажете?

– Да, горел. Мы там сидели,

– Почему там, а не внизу?

– Там гораздо теплее и уютнее.

– Это ваша спальня?

– Нет, гостиная. У меня нет спальни. Я сплю на кушетке.

– Понятно. И тут вы пробыли с соответчиком от начала двенадцатого почти до двенадцати?

– Да.

– И вы считаете, что в этом нет ничего дурного?