Последняя инстанция. Расследование
Шрифт:
Запись я у Сашки забрал, чтобы внимательно изучить её дома. Отдавая мне переноску, Сашка терпеливо пояснил:
– Там три дня. Один день, плюс-минус ещё по одному дню вперёд-назад от предполагаемой даты смерти. Врубился?
– Ладно, врубился.
– Справишься?
– Да уж как-нибудь… Давай рассказывай.
– Не, Сергеев, я передумал. Неохота мне самому эту фигню вспоминать. Так, поддакнуть могу, а теребить эту дрянь, ей-ей, не в силах.
Я аж рот приоткрыл от Сашкиной наглости. Заманил меня в «Поляну», дождался, пока притащат заказ, треснул рюмку
– Сейчас Меркурьев подскочит. Он тебе в красках всё опишет. А то я, мало ли, чего запамятовал… Так что, ждём…
Ждать долго не пришлось. Минут через двадцать в подвальчик спустился высокий молодой парень с манерной кожаной папкой под мышкой. Всем своим видом парень больше походил на кинозвезду регионального масштаба, чем на обычного районного следователя. Именно про таких парней говорят: «Бабы их любят, хотят, но боятся…» Мажористый оперативник доброжелательно улыбнулся и вежливо представился:
– Меркурьев. Василий.
– О, как! – неделикатно ляпнул я. – Родственник?
– Так точно. Внучатый племянник, – Василий широко улыбнулся.
Я признал в его лице реальное сходство с известнейшим когда-то артистом, и неприятное чувство зашевелилось где-то под ложечкой. Тут же тягучая, въедливая мысль о театральной связи всех убиенных заворочалась в мозгу и окончательно испортила всё настроение. Меркурьев вряд ли мог догадываться о причине моей кислой мины, поэтому без обиняков спросил:
– Что-то имеете против артистической среды? Я и сам в театральном учился… Пока не понял, что это – не моё. А вот привычки семейные остались.
– Да ты не обращай внимания, – встрял Сашка. – У майора Сергеева от всего, что связано с театром, кино и прочим искусством, почесуха начинается. Так что ты майора не зли. Рассказывай, давай.
Я почувствовал в словах напарника злую издёвку и усугубил ситуацию:
– Давайте будем считать, что я застукал свою благоверную в постели с любовником из артистической среды, и с тех пор на дух не выношу всё, что связано с кино и театром. И закончим на этом. Перейдём к делу.
Меркурьев быстро заказал себе какой-то манерный салат и, устроившись поудобней, уточнил:
– Мы на «ты»?
– На «ты», на «ты», – подтвердил я. – Внимательно тебя слушаем.
– А, собственно говоря, вы что хотите услышать? Материалы дела я принёс, можете сами почитать. Я ж не в курсе, что именно вас интересует и с какой стороны.
– А с какой стороны ты можешь осветить нам дело? Со стороны следствия, разумеется, – историю Кузьмина в красках обмусоливали в Интернете, и я уже заранее догадывался о том, что могу услышать. – Ты нам пока просто поведай подробности. И, желательно, без комментариев и предвзятости.
Василий ухмыльнулся, чем безмерно меня огорчил. Ясень пень, объективной информации мы не получим. Ладно, послушаем хотя бы субъективную…
– Давай не будем играть в «помню – не помню», рассказывай так,
– Лады. Значится, так… Новогодняя ночь. Чуть за полночь. Кузьмин собирается погулять с сыном по праздничному городу, посмотреть всякие шоу-салюты-фейерверки…
– С сыном или пасынком? – уточнил я.
– Ну вот, сам же сказал, что ты не в курсе… Может лучше, чтобы время не терять, я просто дополню картину? А то рассказ не на один час…
– Нам уже торопиться особенно некуда, – успокоил я следователя.
Меркурьев вопросительно взглянул на Сашку. Молодец напарник, не проболтался о задержании Кузьмина. Василий явно не в курсе событий. Что ж! Не будем торопиться. Сашка молча пожал плечами, мол, не при делах, и продолжил уминать закуску.
– Ну да ладно, – вернулся к рассказу Меркурьев. – Значит, Кузьмин, с его слов, потерял мальчишку из виду.
– Сколько лет парню было, и где в это время находилась его мать?
– Мальчишке было восемь. Мать была дома. Вроде как спала. Судя по тому, что она дважды проходила курс лечения в Городской наркологической больнице, она наркоманка. Бывших наркоманок не бывает, как ты понимаешь.
– Сколько времени мальчишка находился вне поля зрения Кузьмина? – я понял, что наводящие вопросы быстрее приведут меня к прояснению ситуации.
– Больше часа, – быстро ответил следователь. – Кузьмин сказал, что он выскочил из дома чуть позже мальчишки и сразу начал его искать.
– Народу на улицах много было?
– Много, конечно, Новый год всё-таки… Везде гуляли, компаниями, парами, фейерверки, петарды… Через час с небольшим Кузьмин кинулся домой. На лестничной площадке у своей квартиры застал жуткую картину…
– Давай попробуем без эмоций, – вежливо попросил я.
– Ну, давай без эмоций, – усмехнулся Меркурьев. – На лестничной площадке Кузьмин обнаружил молодого парня, который насиловал его пасынка. Он наорал на насильника, отвёл мальчишку домой, отправил спать, сам вернулся на площадку и избил парня до смерти.
– Хм-м… – где-то в общем-то так я себе эту картину и представлял. – Свидетели были хоть какие-нибудь?
– В том-то и дело, что никаких свидетелей. На площадку выходят всего две двери. Квартира рядом пустовала. Её хозяева свалили на праздники к детям, куда-то в Урюпинск, так что дома никого не было. А ниже-выше этажами никому ничего не слышно было. Новый год, телевизоры орут, у кого-то гости, кто-то уже мордой в салат отдыхает, кто-то гулять ушёл на всю ночь, кто-то уехал в гости… В общем, никто и ничего не слышал.
– Хорошо, – не унимался я. – Обратно эти соседи съехались? Их всех опросили? Что там за контингент живёт?
– Да разный… Где-то квартиры выкуплены и народ богатый – ну, относительно богатый, кое-где ещё и коммуналки с алкашами да бабулями…
– Во! Вот бабули меня в первую очередь интересуют. Что они рассказывали?
– Ну, те, кто дома был – не слышали ни хрена. Одна только, из соседнего подъезда слышала, что почти весь вечер у Кузьмина музыка орала и ругались они между собой.