Последняя из страны Лета
Шрифт:
Я знала этот взгляд, но поддаться задумке младшего значило вовсе на праздник не прийти.
— Вы не могли бы научить меня танцевать?
— Я совсем про это забыл, — сказал Ульф. — Конечно, научим.
Как бы я ни старалась, освоить пляски зальмов за час было невозможно, поэтому предстояло всё постигать в процессе. Я надела лёгкое льняное платье и мягкие кожаные туфли, и заплела косу, украсив обычную причёску ярко-синей лентой. Из всех украшений постоянно со мной был только кулон в форме меча. Не знаю, почему именно он понравился мне больше прочих. А ещё я надела бабушкины серебряные
— Итак, ты готова, — улыбнулся Йан.
— И вы. Выглядите прекрасно.
Младший был в тёмно-синей свободной рубашке со светлым обережным узором и привычных чёрных штанах. Старший надел одну из расшитых подаренных рубах и коричневые брюки, но широкий пояс и тёмные башмаки придавали его облику значительности. Впрочем, он никогда и не выглядел иначе: всегда строгий, собранный и полный достоинства.
Внизу уже вовсю играла музыка, и нас встретили дружным хором. Посыпались поздравления поверх тех, что уже были сказаны за завтраком, и за обедом, и заранее. Я улыбалась, смеялась и всем воинам пожимала руки. Обняла и расцеловала Жилль, и Лэйт, и всех остальных волчиц. Волны счастливой сплочённости, особая сила рода нахлынули на нас светом, теплом и нежностью. В этот миг, не раньше, я наконец-то ощутила себя как дома, в кругу родных, близких и любимых. Это была моя новая семья, новая жизнь взамен утраченной. И я вознесла молитву светлым богам за всё и всех, что они подарили мне.
— Да начнётся праздник! — улыбнулся Йан, и Ульф добавил:
— Веселимся до упаду, волки!
Все дружно расхохотались: странно было слышать это из уст строгого и обычно сдержанного вожака. Жилль и Матти вышли вперёд, и, едва зазвучала музыка, как они встали в незнакомую, непривычно-тесную позу и начали удивительный, не виденный мной ранее танец. Как, интересно, им удавалось, стоя так близко друг к другу, так ловко двигаться?
Только под утро, утомлённые, мы пошли в башню. Особо резвые продолжали играть и плясать, но у меня заплетались ноги. Пришлось Йану и Ульфу тащить меня наверх. Я хохотала из последних сил: младший тащил мои ноги, старший — туловище. Оба изображали смертельную усталость и жаловались, что я стала чересчур тяжёлой.
Идти по сугробам без лыж было сложно, поэтому мы старались не сходить с тропы, которая вела в Северную деревню.
— Ну, что? — спросила Жилль, беря меня под руку. — Как у вас дела?
— У нас? — рассеянно переспросила я. — А, ты про Ульфа и Йана…
— Теперь-то не боишься? — мягко улыбнулась женщина.
— Теперь нет. По правде говоря, я не готова назвать то, что мы вытворяли, полностью безгрешным и разрешённым…
— Кем разрешённым? Для кого безгрешным? — тотчас отозвалась она.
— Богами моего рода.
— Я уважаю твою веру, — сказал женщина, — но и ты уважь своё сердце. Разве оно рождает сомнения? Или твоему телу не по нраву эти «грехи»?
— Сомнения мои основаны исключительно на разумности. Я хочу контролировать себя в любой ситуации.
— Ой, ужас, — улыбнулась она. — Даже в страсти пытаешься?
— Нет. В этом всё дело. Порой я так отдаюсь удовольствию, что не помню собственных поступков.
— С этим могу помочь, — с готовностью ответила Жилль. — Насилие, побои, блуд — за гранью. Ты занимаешься любовью со своими мужьями. Вы друг другу принадлежите по закону, по обоюдному желанию. Как ты до сих пор не поняла: что радует тебя, радует их — и есть счастье! Мы же никому постороннему своих обычаев не навязываем, никого не учим, как правильно. Мы живём уединённо и спокойно, и радуемся именно такой близости. А ты теперь волчица, Нуала. Ты всегда будешь одной из нас. Позволь Зальмиту околдовать тебя.
Я вздохнула. Мне хотелось быть околдованной, и хотелось любить свободно. Хорошо же надо мной поработали вардарские жрецы, раз я боялась собственных чувств!
— Я думала про Такэйл.
— Они родилась лисицей и ею умерла. На Зальмите, когда девушка выходит замуж, она не отрекается от своего рода и сохраняет древнее имя. Но тебе Йан и Ульф дали имя Орхи, потому что ты родилась далеко отсюда, за Вратами.
— Но я хочу сохранить своё родовое имя!
— И никто его у тебя не заберёт. Просто пойми, что, когда волков в постели трое — это не развратничество. Это — нами выбранный, осознанный путь. Лэйт говорила тебе про двойняшек-хатри?
— Верно. Сама магия заодно с нами, — сказала женщина. — А ты всё никак не убедишься в правильности своих чувств. Да будь мужчин хоть трое, если ты их любишь, какое тебе дело до греховности? Не может любовь быть грехом, когда она для всех взаимная. Другое дело, принуждать, но у нас такого не бывает.
Я вздохнула.
— Знаешь, мне нравится всё, что меня окружает. И на самом деле я счастлива быть для них женой… по одиночке или одновременно.
Мы рассмеялись, и мне стало легче. Лэйт, которая шла меж Роуми и Кларсом, была увлечена беседой с воинами, и я упустила тот миг, когда они взяли её за руки. Почему-то это смутило меня неимоверно.
— Думаешь, дело к свадьбе? — спросила я.
— А то. Вон они как на неё смотрят. Лэйт давно пора найти себе мужчин, а то всё роды да женские капризы. Правда, в этот год у нас совсем мало волчат родилось… Ну, ничего, наверстаем.
— Капризы?
— Да. Некоторые, когда носят дитя, становятся унылыми, «затухают», другие же, напротив, радостны и активны. И всем им нужна помощь. Когда в доме два мужчины, это не проблема, но есть парные семьи, именно им Лэйт и помогает.
Внезапно стало очень холодно, словно нас окутало морозное облако. Повалил снег, и видимость резко упала.
— Хм, — сказала Жилль. — Вот тебе и маковка зимы…
— Домой! — приказал Роуми. Он был уже рядом с нами. — Быстро!
— Что случилось? — нахмурилась Жилль.
— Морозные кумры пришли вместе с пургой, — отозвался мужчина.
— Ты уверен?
— А то стал бы я удирать и вас тащить по сугробам!
На полпути к дому внезапно стало ещё холоднее. Замок уже был виден, но он как будто плыл впереди и больше не приближался. И тут откуда-то сверху послышался протяжный, пробирающий до костей вой. Мужчины обнажили мечи, а мы с Лэйт и Жилль достали кинжалы.