Последняя любовь Хемингуэя
Шрифт:
–Мартини и виски с содовой. Я думаю завтрак надо начинать так.
Он взял открытые бутылки и начал разливать вино в фужеры. Гости не возражали, только Мэри попросила:
–Мне одной содовой. – Она не препятствовала мужу хозяйничать за столом.
Адриана смотрела на пучеглазого омара, а он в ответ, кажется, глядел на нее недовольно, как лангуст, о котором недавно говорил Хемингуэй. И она, неожиданно для себя, выпила все мартини. Джанфранко выпил виски и заметно повеселел. Но пока все молчали, ждали, кто же начнет первым разговор. Начала, как
–Адриана, милая! Мне Эрни сказал, что ваш отец убит в войну. – Она тактично не подчеркивала, что его убили партизаны. – А как здоровье мамы?
Вопрос был безобидным, может банальным, но Мэри чувствовала, что ей вскоре придется знакомиться со всей семьей Иванчичей. Просто так, она бы не задала такой вопрос.
Адриана встрепенулась:
–Все хорошо. Правда, ей пришлось много пережить после смерти папы. Но время притупляет душевные раны. Наша мама много молилась, чтобы бог простил грешную душу папе и наказал его убийц. Сейчас она почти успокоилась.
–Она католичка?
–Да.
–Впрочем, я могла бы не спрашивать. Италия – государство папы римского. Здесь все католики. Мы, с Эрни, тоже католики. А когда-то он был протестантом.
–Я, кажется, тебе и твоим родителям объяснил свою веру. Адриана, я такой же католик, как папа римский – буддист.
Адриана вежливо улыбнулась. Разговор за столом завязывался, и после второй рюмки она взяла ножку омара, к которому вначале не хотела притрагиваться. Джанфранко, от виски немного раскраснелся и начал выдавать вслух свои мысли.
–Это мама у нас соблюдает все обряды. У нас с Адрианой нет времени для них. Иногда, по праздникам что-то соблюдаем и мы.
Мэри, правоверной католичке, каковой она себя считала, было неприятно слушать откровения Джанфранко, и она снова перевела разговор на погоду.
–Когда мы уезжали с Кубы, там стояла ужасная жара. А здесь, такая сырость. Я говорила Эрни, что надо ехать в Венецию весной. Но разве его переубедишь. – Она ласково взглянула, на почему-то, недовольного Хемингуэя.
Адриана улыбнулась и Мэри поймала себя на мысли, что у нее привлекательная улыбка – скромная и загадочная. Хемингуэй, подтверждая ее слова, недовольно пробурчал:
–На Кубе всегда жара. – Он злился на себя за то, что не может поймать нить разговора. Но неожиданно помог Джанфранко.
–У нас в Италии, так мало современных американских автомобилей. Ваш новый «бьюик» производит на всех впечатление.
Хемингуэй самодовольно улыбнулся. Настроение его сразу же улучшилось:
–Я люблю большие машины. Из маленького автомобиля, открывается микроскопический вид. Мир и сам себе кажешься мелким. Маленький автомобиль сдавливает человека. Большой автомобиль дает чувство уверенности. Несешься, – любая стена не страшна!
–Ты со многими стенами и столбами познакомился, благодаря машине. – С улыбкой произнесла Мэри.
Она знала, что говорит. Благодаря автомобильной аварии в Англии, они поженились. Тогда Эрнест достаточно сильно разбился о столб. И ей пришлось, как сиделке,
Хемингуэй гулко засмеялся. Мэри напомнила о многом.
–Действительно, не вспомнишь точно, сколько раз я разбивался на машинах. С тобой сколько раз?
Мэри подхватила его воспоминания. В нужный момент она могла подыграть Хемингуэя.
–Со мной, кажется, один раз.
–Два.
–Первый раз ты разбился без меня. Мы тогда были просто знакомыми, друзьями по работе. Но не супругами. Вы, знаете. – Обратилась она к гостям, как бы подводя итог разговора об автомобилях. – Он большой и ему надо большую машину. Как большому ребенку.
Все весело засмеялись, напряжение за столом спало совсем. А Джанфранко неожиданно спросил:
–Вы разрешите мне сесть за руль вашей машины?
–Несомненно! Ты можешь на ней ездить, когда я ею не пользуюсь. Только, с моим шофером. Мне нашли славного малого. Когда на Кубе я решил взять с собой автомобиль, то капитан потребовал, чтобы я слил бензин и масло. Ему, видите ли, не нравятся демократы, нарушающие инструкцию и путешествующие на своем автомобиле. А пароход оказался польским. Все, кто меня провожал, веселились в салоне. А раз ему не нравятся демократы, то я сказал в ответ капитану: «А мне не нравится твоя глупая рожа, и твой плюгавый польский пароход с именем литовского князя Ягайло». Так он совсем рассвирепел, приказал всем провожавшим меня немедленно покинуть пароход. А мы в ответ запели «Интернационал». Даже священник пел. Что он мог поделать против такой песни! Но потом мы с капитаном подружились. Славный малый оказался. Любил ром, как старый кубинский пират!
Рассказ развеселил всех окончательно. Только Джанфранко серьезно произнес:
–Я обязательно воспользуюсь вашим разрешением. Если доверите, то я могу быть вашим шофером. – Он поспешно добавил. – В свободное время. Я мечтаю о такой машине.
Но теперь Адриана никак не могла попасть в общее русло беседы и поэтому злилась на себя. Хемингуэй, обычно умеющий завести собеседников, конкретно к ней не обращался. Он был не такой, как на охоте – внимательный и с широкой душой. Наверное, их беседу сковывало присутствие Мэри. Но она его жена и он пригласил их на семейный завтрак. И тогда Адриана решилась обратиться к Хемингуэю с просьбой. С ней, собственно говоря, она и шла к известному писателю.
–Я принесла альбом со своими рисунками. Не посмотрите ли их? – Произнесла она, тщательно выговаривая английские слова.
–Конечно же! – С поспешной радостью ответил Хемингуэй.
Он взял альбом и стал рассматривать рисунки. Они были выполнены вполне профессионально для восемнадцатилетней девушки.
–У вас несомненный дар художника. Я знаю, что вы еще пишете стихи?
–Да. Но они написаны на итальянском языке.
–А перевода нет?
–Нет.
–Даже подстрочника?