Последняя любовь Скарлетт
Шрифт:
Ретт прищурился.
– Ну, и…
– Что – «ну, и», – передразнила его Скарлетт. – Что ты хочешь узнать?..
– Какой же ответ ты находишь на эти вопросы?..
Скарлетт вздохнула.
– Не знаю…
После этого и Скарлетт, и Ретт внезапно замолчали. Батлер как-то автоматически продолжал поглаживать горностая, который все это время сидел у него на коленях, поджав под себя хвост.
Ретт первым нарушил молчание – его слова на этот раз прозвучали более спокойно:
– Я устал…
– Я тоже, – обрезала его Скарлетт.
– Я
В этом утверждении Скарлетт послышалось: «Я устал от жизни с тобой», она уже хотела было уточнить у своего мужа, но в последний момент промолчала.
Она лишь тихо спросила:
– А что тогда говорить мне?..
Неожиданно Ретт вновь взорвался:
– Скарлетт, я старый человек, я и так всю жизнь или воевал, или работал, как вол, – уже не говорил, а почти кричал он, – и мне надоело… Мне все надоело!.. Я старый человек, Скарлетт, я очень устал… Я только теперь понял, насколько же я устал от жизни… – Ретт неожиданно поперхнулся, а потом, откашлявшись, произнес: – Да. Устал. Я заслужил покой и хорошее к себе отношение. Заслужил всей своей жизнью. И я не хочу на старости лет выслушивать ото всех, в том числе – и от своей жены одно и тоже – что я должен, а чего – не должен.
В ответ на эту пространную реплику собеседница неожиданно улыбнулась.
– А тем не менее, ты все равно поступаешь так, как находишь нужным, – резюмировала она. – Так что, Ретт, не надо неистовствовать, не надо доказывать мне то, что я и так хорошо знаю…
Несколько поостыв, Ретт язвительно, тем не менее, заметил:
– Знаешь, дорогая, ведь не я начал этот разговор… Не я…
– А кто же?..
Он передернул плечами – неужели такие очевидные вещи непонятны?..
– Ты мне с самого начала…
Скарлетт на какое-то мгновение отключилась и с тоской подумала: «Сейчас он начнет выяснять, кто прав, а кто виноват… Нет, совсем, как ребенок… Эти бессмысленные, бездарные споры… Этот горностай, – неожиданно подумала она, покосившись на зверька, – эта манера говорить со мной…»
Да, сколько раз повторялось одно и то же: Ретт цеплялся за что угодно – за то, что Скарлетт сказала и за то, что не высказала, за то, что она якобы не так посмотрела на него, за случайно брошенную невпопад фразу, за то, что она когда-то любила не его, красавца Батлера, а какого-то слизняка Эшли…
Скарлетт в таких случаях обычно старалась держать себя в руках, у нее в большинстве случаев хватало на это выдержки – не заводиться же из-за пустяков!..
Но иногда привычное, не врожденное, но выработанное десятилетиями самообладание изменяло ей… А в последнее время это случалось все чаще и чаще…
А Ретт уже разошелся вовсю:
– …ты с самого начала принялась корить меня тем, что я, вместо того, чтобы ехать в свою контору, сижу тут и занимаюсь этим горностаем… Как будто бы я недостаточно взрослый человек, будто бы я какой-то мальчик… А я еще вынужден оправдываться
Скарлетт тяжело вздохнула – она и без того знала, что не в первый…
И, наверняка – не в последний.
«Сколько же это может продолжаться?..»
Наверное, ровно столько, сколько они будут вместе, не иначе…
Да, конечно же, все эти ссоры всякий раз начинались не потому, что они опротивели друг другу, а скорее потому, что по-прежнему любили: он – ее, она – его… Но ведь и в такой мучительной любви может наступить какой-то вакуум, когда все становится безразлично…
– …сколько же это может продолжаться?..
Скарлетт вздохнула.
– Не надо, Ретт…
Она хорошо поняла, что единственный выход избежать скандала из-за этой мелочи – резко перевести беседу в другое русло.
Улыбнувшись, она неожиданно спросила:
– Послушай, Ретт…
Тот оборвался на полуслове и хмуро посмотрел на свою жену.
– Да…
– Послушай… Я ведь забыла сказать тебе – еще вчера почтальон принес письмо из Тары…
Ретт деланно изумился.
– Вот как?..
Скарлетт кивнула.
– Ну да…
– Из Тары?..
Наверняка, в этот момент Ретт был настолько далек от повседневности, даже от связанной с Тарой, что это сообщение не заинтересовало его совершенно.
– От нашего разлюбезного фермера?..
Так Ретт иногда то ли в шутку, то ли всерьез называл первого сына Скарлетт.
– Да…
– И что же он пишет?..
К Скарлетт окончательно вернулось ее самообладание. Она сказала:
– Он строит новый дом… Но наш старый он решил не разбирать, а оставить, как добрую память о предках, что работали на этой земле…
Передернув плечами, Ретт Батлер только сухо и холодно заметил:
– Что ж – это весьма благородно с его стороны… Очень благородный юноша…
Благородному «юноше» в этот момент шел уже пятый десяток.
Вздохнув, Ретт, поглаживая окончательно присмиревшего горностая, спросил:
– А что там еще?..
– Где?..
– Ну, в Таре…
Ретт задавал вопросы как-то очень небрежно, только для того, чтобы поговорить хоть о чем-то, что не относилось бы к их недавнему скандалу – словно ему было совершенно неинтересно то, что сообщила только что его жена.
Скарлетт, взяв со стола письмо, протянула его своему мужу.
– Хочешь почитать?.. Тот нехотя взял письмо.
– Да, пожалуй…
Однако, взяв послание из Джорджии, он, повертев его в руках, вновь положил на стол.
– Знаешь… Как-то нет настроения… Может быть, в другой раз…
Скарлетт посмотрела на Ретта с каким-то испугом – за всю их совместную жизнь это был первый случай, когда тот отказывался читать письмо кого-нибудь из близких им обоим людей…
– Ретт…
Тот, все поглаживая зверька, даже не поднимая головы, спросил: