Последняя ночь майора Виноградова

Филатов Никита Александрович

— Вовсе не обязательно, — буркнул про себя Владимир Александрович. Уж он-то знал, что за приличную взятку в период бурного построения демократии можно отмыться не просто добела, а до ангельского сияния. — Проверим.

— Что же касается преступного мира… Единственным и самым ужасным проявлением разгула преступности в королевстве, коснувшимся господина Геллера, была кража его машины.

— Ее вернули? Ваша экономка… или горничная, не знаю даже, как назвать, фрекен Эльза, говорила нам,

что…

— Да, вы же видели «мерседес».

— Очень дорогая модель.

— Вы правы — очень. И достаточно редкая, даже здесь. Господину Геллеру вернули ее буквально на второй день после угона. Практически нетронутой.

— Воры арестованы?

— Да, насколько известно.

— Поздравляю. Вам повезло.

— Это нормальная ситуация. Всякий налогоплательщик вправе рассчитывать на хорошую работу полиции.

Переводя эту фразу, Олаф откровенно наслаждался — он даже непроизвольно скопировал неколебимо уверенную мину добропорядочного шведского гражданина.

— Хорошо. Господин Геллер, вы приготовили то, о чем я просил?

— Да. Можете забрать у секретаря.

— Спасибо, это был значительный объем работы.

— При наличии компьютера… Правда, не совсем понятно, что вы хотите почерпнуть из этих документов.

— Ну, мало ли… Например, список российских фирм, с которыми вы вели совместную деятельность: можно залезть в массив данных о том, кто из них, по информации наших спецслужб, контролируется организованной преступностью.

— Мафией?

— Мы предпочитаем не пользоваться этим термином. По ряду причин.

— Название — вопрос не слишком принципиальный.

— Да, конечно. Главное, что, например, решив подобную же задачу относительно второго списка — перечня фирм и частных лиц, с которыми вы по каким-то причинам не стали сотрудничать, — можно попытаться определить, чьи интересы были затронуты. Каких преступных сообществ, криминально-финансовых групп… Насчет перспективных контрактов и протоколов о намерениях пояснять не надо?

— Спасибо. Господин Геллер удовлетворен.

— Я думал, что у него вызовут истерику те приблизительные суммы, которые я назвал по организации охраны.

— Нет, как это ни странно. — Олаф спросил о чем-то шведа, выслушал пространный ответ. С улыбкой покачал головой: — Господин Геллер сказал, что, конечно, превращение собственного дома в нечто среднее между осажденной крепостью и межгалактическим кораблем-разведчиком вовсе его не радует. Но после того, что случилось… Похороны вряд ли встанут дешевле.

— Хорошо, когда понимание этого приходит до, а не после. А относительно организационной стороны?

— Некоторое ограничение свободы передвижения и… прочего господина Геллера не смущает. Он понимает, что меры это временные и продиктованы

вовсе не стремлением господина Виноградова беспричинно осложнить ему жизнь.

— Благодарю.

— Господин Геллер был рад побеседовать.

— До свидания.

— Всего хорошего. Ваши бумаги у секретаря.

Приемная была на удивление безликой — такой интерьер, абсолютно не отражая индивидуальности владельца, с одинаковым успехом мог принадлежать кому угодно.

Секретарь, правда, была высший класс — по тактико-техническим данным она ни в чем не уступала госпоже Геллер. А на вкус Виноградова, так и вообще… Впрочем, скорее всего, сказывается второй месяц холостятства. Тут и на фрекен Эльзу соблазнишься.

— Хэй до! Бай-бай.

— Пока! — Владимир Александрович уже сунул под мышку синюю пластиковую папку с эмблемой фирмы, но задержался, прислушиваясь к обмену репликами между Олафом и прекрасной брюнеткой. — Что она говорит? Если приглашает вечерком к себе — я согласен.

— Приглашает. Только не она. И не к себе.

— Да?

Журналист протянул Владимиру Александровичу узкую полоску с машинописным текстом:

— Нужно быть завтра с утра в полиции. Для допроса.

— Мне?

— Мой вызов, очевидно, ждет меня дома. Или в редакции, — резонно отметил Густавсон.

Виноградов почувствовал почти забытый, привычный еще с питерских времен холодок под сердцем — это была, конечно, не руоповская повестка и даже не «малява» с бандитским смертным приговором, но все равно неприятно.

— Надо идти?

— А почему нет?

— Тоже верно.

Секретарь что-то коротко сказала и улыбнулась. Владимир Александрович внезапно почувствовал, что вот эта всеобщая улыбчивость, эта вежливость тотальная и поголовное дружелюбие начинают его раздражать.

— Она говорит, что впервые видит русского телохранителя. Ты ей очень понравился, похож на Кевина Костнера.

— Я, собственно, не в полном смысле слова телохранитель. Скорее консультант, теоретик.

— Не будем разочаровывать девушку! Я сказал ей, что на Кавказе ты голыми руками задушил пятнадцать партизан.

— Трепло! Извините, фрекен…

* * *

Физиономии полицейских не блистали особенным интеллектом, но к сотрудничеству располагали.

— Здравствуйте!

Оба молодые, спортивные, одеты прилично. Только вот коллективного творчества вызванных не любят. Предпочитают в кабинет запускать по одному.

— Они говорят, что в качестве переводчика я сегодня не нужен. — Олаф виновато моргнул и тронул Виноградова за рукав. — Просят подождать в коридоре.

— Нет проблем. Хозяин — барин.