Последняя осень. Буря
Шрифт:
– Маш, – прошептала она, поманив девушку в сторону. – У вас, эм, все нормально?
– В смысле?
– Ну, – промямлила Лебедева, побледнев. – Бомж… мистика… проблемы…
– Не понимаю.
– Ладно, забей, – погрустнела она и поплелась в коридор.
«Что с ней случилось? – подумала Маша. – Перенервничала?» В душе тоже царил раздрай. Появление Васи, новая записка, воссоединение с Марком вызывали слишком противоречивые эмоции. Если бы не внутренний стержень, она бы не вынесла шквала переживаний и лопнула, как воздушный шарик.
– Скорее всего, это предназначалось Волгину, –
Леонид, помешав румяные кусочки, буркнул:
– Ты же вопил про несчастный случай и совпадение. Уже переобулся?
– Не нуди, – прервал Кирилл. – Давайте сравним почерк с бланками для универа. Плохо, что бумага размокла и запылилась, но вдруг нам повезет?
Маша покосилась на оторванный край листа, прикусила щеку, поразмыслив над внезапной догадкой: «Я ошибаюсь. Нет реальных причин для подозрений, – она запнулась. – Или все наоборот? Барбариски, неуместные фразы, пропажа снотворного… Неужели?» По коже пробежала дрожь, некоторые моменты открылись в новом свете. Она едва не вырвала из рук Динары, которая одолжила у Эмилии документы, экземпляры соседок и Златы, для удобства запечатлела оригинал на телефон и занялась экспертизой.
«Встретимся в четыре утра. В холле. Не опаздывай. А то все пропустишь» было выведено с нетипичной аккуратностью для тех, кто привык печатать в гаджетах. Наклон букв и отрывистые линии выдавали спешку, в конце строчка взбегала вверх, будто человек был в приподнятом настроении. Завиток в прописной «л» мог свидетельствовать о том, что автор рисовал или увлекался каллиграфией. Линия, соединявшая правую и левую половинки заглавной «А», напоминала морскую волну. Отложив смартфон, Маша стиснула лист, уставилась в графу с фамилией, именем, отчеством учащейся, побарабанила пальцами по столешнице и заявила, сунув страницу в самый низ стопки:
– У меня ничего.
Ложь обожгла язык, но она даже не поморщилась, гадая: «Зачем? Какой у нее мотив? Боже, я точно напутала. Это неправда». Милая девушка не могла хладнокровно расправиться с Глебом. Или мягкий характер, оптимизм были лишь маской? Сославшись на мигрень, Маша поплелась в комнату. Шагать было трудно, но жажда ответов упрямо вела вперед.
Переступив порог, она постаралась успокоиться. Мозг лихорадочно соображал, пока ладони шарили по кровати, будто что-то искали.
– У вас случайно нет альбома или тетрадки? – с напускной бодростью воскликнула она, молясь, чтобы прозвучало не фальшиво. – Хочу сделать пожелания от друзей. Формально же «Буря» – детский лагерь. Я как-то отдыхала в таком, мы под конец смены обменивались приятными словами, поздравлениями, потом вспоминали, эм, с теплотой.
Соседки молчали. «Динара так рассказывала? Или я спалилась?» – запаниковала Маша, добавив:
– Понимаю, неделя была ужасной, зато мы познакомились и пообщались. Хочется увезти что-нибудь хорошее.
– Извини, я не взяла канцелярию, – сказала Эмилия.
– У меня как раз завалялся скетчбук, – улыбнулась Ангелина. – Отличная идея. Что тебе написать?
У Маши по спине скатилась капля пота. Она будто взирала на свое
– Что-нибудь приятное, – спохватившись, ответила она. – Только укажи от кого. Лучше имя и фамилию, вроде бы среди девчонок с филфака есть твоя тезка.
– Без проблем, – прощебетала Ангелина.
Завозившись, она достала из сумки для ноутбука блокнот и пачку фломастеров, взяла фиолетовый цвет, через пару мгновений озвучила послание:
– «Красавице с самыми зелеными глазами от Ангелины Логиновой. Будь такой же классной!» Я еще нарисовала собачку. Хотя больше похоже на волчицу.
– Спасибо, мне очень приятно, – выпалила Маша. – Эмилия, поучаствуешь?
– Конечно, – кивнула та.
Позаимствовав красный маркер, она быстро справилась с задачей, передала листок. Маша произнесла:
– Самой доброй Машеньке на свете от Эмилии, – она запнулась. – Авдеевой.
Сердце остановилось. Буквы «л» и «А» будто скопировали с зацепки, найденной Василием. Маша пристально всмотрелась в миндалевидные глаза, но девушка не отвернулась.
– Геля, если нетрудно, принеси мне яичницу, – попросила Эмилия. – Я очень проголодалась.
– Правильно, – просияла та. – Поешь и наберешься сил.
Пообещав приготовить самую вкусную глазунью, она ушла. Эмилия собрала волосы в хвост, поправила подушку и сказала:
– Ты никогда не была в детском лагере.
– Хорошая память. Жаль, почерк приметный. Зачем ты убила Глеба?
Эмилия кашлянула, затем отчеканила:
– Вы же не специалисты. Могли что-нибудь перепутать.
– Есть и другие доказательства, – пробормотала Маша, собрав наблюдения воедино. – Когда я увидела, что у записки оторван край, сразу вспомнила, как после отъезда Захара ты принесла бланки и Ангелина заметила, что один порван. Тогда я поверила, будто студент накосячил, но тем же вечером мы сыграли в «Правду или действие», тебя спросили про парня и про ложь. Ты призналась, что соврала в тот же день. Значит, на самом деле именно ты испортила документ, написала время встречи Глебу, с которым состояла в отношениях.
– Притянуто за уши, – возразила Эмилия. – Не нужно корчить из себя полицейского, Маш. Я ни в чем не виновата.
– Первый факт: у Волгина была «полненькая», по мнению Насти, любовница. Скорее всего, она имела в виду не лишний вес, а формы, просто завидовала. У тебя шикарная фигура и, судя по игре, все-таки есть парень, но его нужно скрывать. Почему? Вероятно, он несвободен. Второй факт: до «Бури» ты уже дружила с Ангелиной, в любой момент могла попросить у нее снотворное, а потом подсыпать в напиток Глеба, ведь больше никто не смешивал коктейли.
– Вообще-то, Вика подала ему кружку.
– Тогда бы средство подействовало раньше. Вика ненавидит барбариски, она бы точно не взяла на свидание карамельку. Тебя часто угощает Ангелина, – добавила она и сменила гнев на милость: – Понимаю, это очень страшно. Ребята не в курсе, я пришла сюда, чтобы мы обсудили без посторонних. Расскажи, что произошло на самом деле.
Эмилия поджала губы, буркнув:
– Уходи.
– Не злись. Ты не сможешь вечно обманывать. Рано или поздно они догадаются…