Последняя тайна Консорциума. Том 4
Шрифт:
В тот день Вольфрама вызвали на заседание Комиссии. Специально уточнили, что одного. Это было странно. Обычно отдел — все кто не в командировках — приходил толпой. Те, кто не докладывал, просто сидели на местах для зрителей. Но сейчас был особый случай, и Вольфрам, увы, знал почему. Он посадил машину перед пирамидой Центральной Библиотеки и пошел пешком по осенним аллеям, в обход главного корпуса, к небольшой ротонде — круглому зданию с куполом, спрятанному в дальнем конце библиотечного парка. Сюда уже всех подряд не пускали. Охраны не было видно, но Вольфрам
"Что-то сегодня многолюдно", — подумал он.
Членов Комиссии и орду их помощников он в расчет не брал.
На массивных двустворчатых дверях висела табличка — "Заседание Комиссии по рекламациям, закрытый процесс". И всё, никого на входе. Обычно этого и не требовалось — посторонние здесь не ходят. И знают, что значит табличка. Так что первый пост охраны был за дверями. Двое в балаклавах, в бронежилетах и с дробовиками. И клерки с подносами, тоже двое. Оба сразу устремились к Вольфраму. Он, не замедляя шаг, прошел между ними, на ходу выхватил из-под плаща два пистолета и грохнул на подносы. Кто-то, кажется, даже "поблагодарил за сотрудничество", но Вольфрам не слушал. И не останавливаясь, вошел в главный зал ротонды.
Светлый полированный камень, много света, скамьи по кругу в несколько ярусов, и высокая трибуна, за которой сидит Комиссия. Смотреть приходилось снизу вверх, на трехметровую высоту. Докладчику не полагалось даже стула или конторки — стой посередине и чувствуй себя лицом подчиненным. Конечно, процедура не всегда была такой — прошлые поколения не так сильно любили церемонии.
Вольфрам остановился, убрал руки в карманы плаща и не удостоил Комиссию даже взглядом.
— Вижу, ты не в духе, — укоризненно сказал председатель.
— Экономлю время, — спокойно ответил Вольфрам.
— И, тем не менее, будь добр, доложись по форме. Не вся Комиссия в курсе дела.
— Ладно, — Вольфрам вынул руку из кармана и потер переносицу. — Докладываю. Группа "Отдела рекламаций", в составе одного корабля и трех специалистов, успешно пресекла запуск масштабных клинических испытаний медицинского препарата для "автоэволюции человека", или, если придерживаться корректной терминологии — для направленных мутаций, индуцированных внешней средой. Технология была изучена и признана опасной для человечества, в связи с чем были приняты меры. Опытное производство и лабораторная база — уничтожены, существующие наработки захвачены и переданы на изучение нашим ученым.
— Были переданы?
— Фактически — будут в ближайшее время.
— Но технология "опасна для человечества"? — продолжил председатель.
"Как будто ты сам не знаешь ответ", — мрачно подумал Вольфрам. Он чуял крючок, но пока не решил, что будет с ним делать.
— Исследование этически спорное, — наконец сказал он. — Поэтому лучше изучить чужие результаты, чем заниматься этим самим. Это стандартная методика в таких случаях.
— А если выяснится, что наши ученые уже занимались подобным? — спросил председатель.
— Значит, мы знаем, с чем имеем дело, — улыбнулся
— Со словом "прикрыть" ты несколько перестарался, — проворчал председатель. — Горящий бронетранспортер замять будет очень сложно.
Члены комиссии заёрзали, стали напряженно переглядываться. Но молча — боялись что Вольфрам услышит. На самом деле ему было наплевать.
— Была угроза жизни и здоровью специалистов, — ответил он. — Впрочем, как и обычно. Ничего экстраординарного. Так что предлагаю… сразу перейти к сути обвинений.
И впервые поднял глаза к трибуне. Кое-кто в Комиссии ахнул и заёрзал, а председатель шумно откинулся на спинку стула. Потом взял себя в руки и снова наклонился вперед. Ему приходилось нависать над трибуной, чтобы хорошо видеть собеседника сверху вниз — Вольфрам нарочно подошел на пару шагов ближе, чем требовалось. Мелкая пакость, но не смог удержаться.
— Ну что ж, раз ты настаиваешь, — наконец ответил председатель. — Технология, пресечением которой ты занимался, первоначально была разработана у нас. Предсказана теоретически и в лабораторных условиях, испытана на препаратах тканей. Уже тогда её сочли "опасной для человечества", и все исследования прекратили. Хотя часть механизмов и теоретических выкладок сейчас входят в углубленную программу изучения биотехнологии.
— Это мне известно, — спокойно ответил Вольфрам.
— Тогда тебе должно быть известно, что результаты исследований были украдены. Скопированы, вывезены на другую планету, в другую юрисдикцию, не столь строгую к… определенным направлениям в науке.
— Я допускаю такую вероятность.
Вольфрам был спокоен как линейный крейсер. Комиссию это нервировало. А председатель и вовсе специально накручивал себя. С каждой фразой говорил все громче, и уже почти начал стучать кулаком по трибуне.
— Тогда ты "допускаешь", что кражу совершило доверенное лицо, пользующееся особыми привилегиями? Сотрудник Отдела рекламаций с четвертым уровнем допуска?! При твоем полном… попустительстве!
"А вот и атака", — грустно подумал Вольфрам. — "Как-то… вяло. Даже время тратить не хочется".
— Это формальное обвинение? — спросил он и обвел взглядом Комиссию.
Председатель решил сделать вид, что не слышал вопроса.
— Твой сотрудник дезертирует, сбегает с краденой технологией на другую планету, легализуется там, и самостоятельно продолжает запрещенные исследования. Достаточно… успешно.
— В таком случае вопрос решен, — развел руками Вольфрам. — Исследования прекращены, лаборатория уничтожена, с сотрудником я лично проведу разъяснительную работу. Таким образом, вмешательство Комиссии по рекламациям более не требуется.
Он сделал вид, что собирается развернуться и уйти.
— А ну стой! — рыкнул председатель.
— То есть, обвинение все-таки будет? — улыбнулся Вольфрам.
Председатель скрипнул зубами так, что во всей ротонде было слышно. Набрал побольше воздуха и рявкнул: