Последняя улика (сборник)

Арестова Любовь Львовна

Ведь Тамара сказала, что одежду с нее сняли неизвестные. Так и бывает, что преступник, даже все тщательно обдумав, допускает оплошность в чем-то. А выяснить, куда же делась пропажа, поможет очная ставка матери с дочерью. Любопытно, как они выпутаются.

Клавдию Ивановну обязали явиться в Ийск.

Уже поздно ночью выбрались из Ярино. Смертельно усталый Николаев, несмотря на нещадную тряску, подремывал на переднем сиденье газика, но даже в этой полудреме его не оставляли мысли о деле. "Никак не можем добраться до какой-то главной улики, все пока туманно, расплывчато, очень подозрительная эта семейка - Степанко и

Баркова-Снегова. Похоже, что ищем мы именно их, но где, где найти основное звено? Землянка? Что за землянка?"

Небо уже светлело, когда добрались до Заозерного. Утром, которое уже почти наступило, предстоял обыск у Снегова. Из Ярино еще необходимо заехать в Одон, навестить, если можно, Богданова. Скрепя сердце майор отправил Степанко в отдел под конвоем одного Петухова.

– Да не беспокойтесь, я с него глаз не спущу.
– Здоровенный старший лейтенант выглядел рядом с тщедушным счетоводом внушительно...

Отдыхать особенно и не пришлось. Едва, кажется, приклонили головы к цветастым подушкам в доме участкового Гришина, где им соорудили постель, как наступила пора вставать. Жена инспектора приготовила завтрак - на огромной сковороде шипела яичница с салом, стояли на столе обычные сибирские разносолы. Николаев с улыбкой наблюдал за Ниткиным, который еще глаза не мог открыть по-настоящему, досыпая на ходу, а уже косился на еду, откровенно сглатывая слюнки. Вчерашний день получился, что называется, разгрузочным.

Гришин даже в доме был при полной форме и сообщил начальнику райотдела, что сбегал уже, позвал Снегова к себе в кабинет. "Чтобы время вам не терять", - пояснил он. Позавтракали быстро.

По дороге в сельсовет участковый рассказывал о парне, да Иван Александрович уже знал о нем многое со слов Сенькина. Ничего плохого за мужем Тамары не числилось. Ну, был ершистый, задиристый, да разве это большой грех по молодости? А закон не нарушал. После армии и женитьбы остепенился совсем. Взрослый мужик стал. За жену беспокоится. Мы ему не сказали пока, почему она в действительности задержана. Говорим, задержали за недостачу. Вы уж сами с ним, - говорил на ходу Гришин.

...Снегов покуривал на крылечке сельсовета - рослый, плечистый, сибирское скуластое лицо. Одет по-рабочему: телогрейка, кирзовые сапоги. Поздоровался вежливо, без неприязни, тревоги своей не скрывал.

Расспрашивая его о жене, о жизни, Николаев проникался все большим доверием к собеседнику, спокойная уверенность которого располагала к себе.

– Что же, разве это дело - девчонку за недостачу в тюрьму, укоризненно говорил Снегов, - я сейчас с утра до ночи на работе. Что там с Томкой приключилось, сказать вам не могу. Однако я думаю, не станете вы ее судить - я заплачу, - он полез рукой во внутренний карман, извлек пачку денег - десятки, трешки, рубли, все не новые, измятые.
– Занял у ребят. Кому их сдать?

Николаеву захотелось на мгновение, чтобы Тамара была непричастна к убийству, вопреки всему, что свидетельствует против нее. Стало жаль этого рабочего парня, которому, если догадки верны, предстояло пережить потрясение - он, как видно, любил жену искренне.

Молча выслушав то, что ему сказали о подозрениях в отношении Тамары, о задержании Степанко, о необходимости обыска в его доме, побледневший Снегов поднялся:

– Идемте.

Он сам указал все укромные уголки в доме, достал вещи супруги. Тщательно

осмотрели и подворье - ничего подозрительного, но Николаев обратил внимание, что среди женской обуви нет ни сапог, ни калош - ничего такого, без чего в деревне при распутице не обойтись.

– А резиновая обувь у Тамары была?
– спросил он у хозяина.

– Конечно, - ответил тот.
– Боты.

– Не видно пока их.

Тот недоуменно пожал плечами:

– Всегда там, в прихожке стояли.

Вновь все осмотрели - напрасно. Вышли во двор осмотреть стайки. Ниткин наконец обнаружил то, что искали, под деревянным настилом в закутке, где жались друг к другу штук пять серых овечек со свалявшейся шерстью. Доски от стены чуть отошли, Сергей сунул туда руку, пошарил - и вот, пожалуйста. Вытащив один бот, Ниткин здесь же перевернул его подошвой вверх и принялся внимательно изучать рисунок литой подошвы.

– Иван Александрович, этот след.

– Не спеши, не спеши, как ты это можешь сейчас сказать, без экспертизы.
– Майор боялся поверить в такую удачу.

– Я ее проведу, конечно, по всем правилам, - серьезно кивнул Ниткин, - но рисунок хорошо помню - долго изучал его, потом с обувью Костериной сравнивал, запомнил.

Тем временем Сенькин нашарил во втором ботике сверток - что-то завернуто в белый лист из школьной тетрадки в линейку.

– Иван Александрович, смотрите, - позвал он Николаева. Все подошли, развернули бумагу. Беспорядочно скомканные, в ней лежали деньги. На вопросительный взгляд майора Снегов лишь недоуменно пожал плечами, уголки губ его горько опустились. С любопытством, многозначительно переглядывались понятые.

Пересчитали: 112 рублей, и на купюрах - бурые пятна.

112 рублей - Николаев хорошо помнил эту сумму! Это же выручка магазина! "Вот оно, главное звено", - отметил Николаев, но, к своему удивлению, радости не ощутил. Кажется, убийцу нашли, но легко ли видеть понурившегося мужа Барковой - здесь свое горе.

Хозяин дома молча расписался в протоколе.

В Одоне Сергей обрадованно выскочил им навстречу - в белом халате, высокой шапочке, скрывавшей рыжий чуб, даже очки излучали радость. Николаев невольно покосился на правое стеклышко - пятна не было.

– Ну, как?
– спросил Иван Александрович, едва поздоровавшись.

– Скрипит братишка, вылезет - как пить дать. Молодой, крепкий. Да и я, - он шутливо потер ладони, - и я не промах!

Николаев рассмеялся, обнял друга, похлопал по худой спине:

– Сергей, Сергей, мы все у тебя должники, и я - первый.

– Ну вот за долг и отдай Веру. Хоть на денек, а? А за это за все ты отдай мне жену, - пропел он. Хирург смотрел притворно умоляюще, сложив ладони. Майор, подыгрывая приятелю, тоже пропел:

– Возьми коня, возьми ружье, но деву не отдам! А если серьезно, дорогой, то никак нельзя сейчас Вере отдыхать. Кажется, железно напали на след, - он посерьезнел.
– Похоже, что именно эта семейка виной всему. Слушай, когда еще сказал Сенека: "Одни преступления открывают путь другим". И ведь до сих пор это верно. А наш случай, если все так, как я думаю, на сто процентов подтверждает этот тезис.

– Думал ли Сенека, что в селе Одон Ийского района его будет цитировать сотрудник милиции?
– протянул Сергей Сергеевич.
– И вообще, чего это тебя, Ваня, на философию потянуло?