Последняя воля Нобеля
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что важно то, что мы говорим, а не то, что у нас теперь есть широкополосный Интернет? — невинно поинтересовалась Берит.
— Да, примерно так, — ответила Анника. — Кстати, знаешь, что я сделала сегодня утром? Я напугала до смерти двух мальчишек, которые все время задирали Калле.
— О-хо-хо, — вздохнула Берит. — Они же будут преследовать тебя в кошмарных снах.
Анника вздохнула.
— Пусть преследуют, зато Калле будет хорошо. Так кто, как ты думаешь, знал об экстрадиции Джемаля из Бандхагена?
— Все
— Это то самое новое законодательство?
— Нет, эти законы действуют уже больше тридцати лет, и применяли их раз, наверное, тридцать. Так что, надо сказать, правительство ими не злоупотребляет. Но каждый раз применение их вызывает подозрения, потому что власти редко говорят о том, что стоит за этим решением. Если случай не является экстраординарным, то правительство запрашивает рапорт миграционной службы, а затем окружной суд рассматривает дело и принимает решение. Но по каким-то неведомым мне причинам эти случаи почти всегда оказываются экстраординарными…
— Но не может же правительство просто так вышвыривать из страны людей, зная, что их ждут пытки? — спросила Анника.
— Нет, конечно, не может, — кивнула Берит. — Согласно тому же закону, правительство может приостановить или отменить экстрадицию, если есть риск, что человека на родине приговорят к смертной казни или подвергнут пыткам. В таких случаях применяют принудительную регистрацию подозреваемого в терроризме. Подозреваемый должен определенное число раз в неделю являться в полицию, чтобы доказать, что он чист… Этот гласный надзор может продолжаться до трех лет, а потом дело передают в суд.
— Значит, гораздо легче просто выставить подозреваемого из страны, — сказала Анника.
— Особенно если мимо совершенно случайно проходят американцы, — заметила Берит.
— Кого мы обвиняем на этот раз?
Берит бросила на стол стопку бумаг и сняла очки.
— С чисто формальной точки зрения офицера полиции безопасности, который бездарно провел экстрадицию. Его зовут Антон Абрахамссон. Он позволил контролировать экстрадицию служащим иностранной полиции. Это техническая ошибка, большого скандала не будет. Дело в другом — как вообще можно хватать слесаря из Бандхагена, голословно обвинять его в терроризме и депортировать?
— Что говорит этот офицер полиции безопасности?
— Я не смогла с ним связаться, — ответила Берит. — Он находится в отпуске по уходу за больным ребенком.
— Как это удобно, — сказала Анника.
— А разве нет?
— Что говорят по этому поводу в Министерстве юстиции? — спросила Анника
— Они говорят, что министра проинформировали об этом случае только седьмого января, то есть через несколько недель после экстрадиции.
— Ты этому веришь?
Берит вздохнула.
— Для Джемаля это не имеет никакого значения, — сказала она. — В Министерстве иностранных дел утверждают, что получили гарантии гуманного обращения с Джемалем. Наш посол навещает его в тюрьме один раз в месяц и говорит, что он нормально себя чувствует, но Фатима утверждает, что на его теле остались рубцы после перенесенных пыток.
— Ну что ж, тебе надо самой на него посмотреть, — предложила Анника.
— Сегодня как раз хочу позвонить в посольство и узнать, смогу ли я в следующий раз вместе с ними пойти в тюрьму, — согласилась Берит.
Анника подняла с пола сумку и отошла к столам сотрудников дневной смены, чтобы не мешать Берит работать и сделать несколько звонков.
В прошлую субботу что-то случилось, Анника была в этом абсолютно уверена.
Что-то спровоцировало эти новые нобелевские убийства, или это уже убийства Каролинского института? Может быть, они вообще не имеют никакого отношения к работе Нобелевского комитета?
Она набрала коммутатор Каролинского института и попросила соединить с Биргиттой Ларсен.
Зазвучали гудки — первый, второй… четвертый, пятый…
Биргитта обычно подходила к телефону сразу, поэтому Аннике была уже готова отключиться, когда на другом конце провода взяли трубку.
— Алло?
— Биргитта? Здравствуй, это Анника Бенгтзон из…
Из трубки послышались безудержные рыдания.
— Биргитта? — встревоженно спросила Анника. — Что с тобой? Ты слышала о Ларсе-Генри?
Животные, — с трудом проговорила Биргитта Ларсен. Было похоже, что она плачет уже несколько часов.
— Животные? — переспросила пораженная Анника.
Профессор громко высморкалась в трубку и несколько раз тяжело вздохнула.
— Все мои подопытные животные убиты, — сказала она дрожащим голосом. — Кто-то убил их прошлой ночью.
Анника живо представила себе ряды плексигласовых контейнеров, в которых белые и черные мышки устраивали гнезда из тряпочек и возились с коробками из-под яиц.
— Кто-то убил? Как?
— Мышам свернули голову, а кроликов и крыс забили до смерти.
— Господи, кто же мог это сделать?! — воскликнула Анника.
— Полиция подозревает одну из организаций защиты прав животных, но я в это не верю. Никто не знает, где находится лаборатория с виварием. Никто не взламывал замки, и убиты были только мои животные. А Ларс-Генри? Ты слышала? Это же ужасно!
— Это я его нашла, — сказала Анника.
Биргитта снова высморкалась.
— Да-да, мне об этом сказали. Правда, что он был обезглавлен?
Анника с трудом сглотнула.
— Ты не против, если я приеду? — осторожно спросила она.