Последняя воля Нобеля

Марклунд Лиза

Анника стояла и смотрела на побледневшую соперницу, чувствуя, что сейчас задохнется от ненависти.

— Сволочная сука, — сквозь зубы процедила Анника. — Сволочная сука! Как он мог?

Она вдруг поняла, что не может больше стоять здесь, не может дышать, не может жить в присутствии этой… этой шлюхи.

Анника повернулась и торопливо пошла прочь, непроизвольно щурясь от светившего прямо в глаза солнца. Она шла, спиной чувствуя взгляд оставшейся стоять Софии Гренборг. Здания

качались перед глазами Анники, ее тошнило, и когда она дошла до перекрестка и обернулась, могла бы поклясться, что соперница по-прежнему стоит возле витрины и победно ухмыляется.

Анна открыла дверь, держа в руках щетку для туши и приспособление для завивки ресниц. Тело ее было более или менее прикрыто халатом, ноги затянуты в нейлоновые чулки.

— Господи, что с тобой приключилось? — спросила она, увидев Аннику. — Ты же похожа на привидение.

Анника пошатнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за дверной косяк. Сердце билось так сильно, что его толчки болью отдавались в голове, во рту было сухо, как в пустыне.

— Дай мне попить, — сказала она, пытаясь языком смочить губы.

Анна отошла в сторону и пропустила Аннику в дом. Вся прихожая была завалена газетами и одеждой, в углу стоял велосипед.

Анника прошла на кухню, налила стакан воды, жадно его выпила и налила еще.

— Это какой-то ужас, — сказала она. — Я нос к носу столкнулась с Софией Гренборг.

— С «великой блудницей»? — усмехнулась Анна. — И где?

— В двух кварталах, — ответила Анника. — Она живет недалеко отсюда, дальше по Грев-Турегатан.

Зажатым в руке стаканом она махнула в южном направлении.

— И что в этом такого страшного? — спросила Анна, скинула халат на пол и пошла в ванную, оставшись в стрингах и прозрачном белом лифчике.

Анника мгновение постояла на кухне с закрытыми глазами, а потом прижала стакан ко лбу, чтобы остудить пылающую голову.

— Она снится мне в кошмарах, — тихо призналась Анника. — Мне снится, что я ее убиваю, вижу ее труп. Я боюсь и ненавижу ее. Вот почему мне так плохо.

Анна вошла в кухню с одним накрашенным глазом.

— Надеюсь, ты не натворила глупостей? — спросила она, сочувственно глядя на подругу.

Анника набрала в грудь воздуха и тяжело вздохнула.

— Нет, — ответила она, — не натворила. Я просто сказала ей все, что думаю.

Анна собралась было назад, в ванную, но остановилась.

— Господи, Анника, что же ты ей сказала?

Анника вскинула голову.

— Я сказала ей, кто я и кто мой муж. Потом спросила, хорош ли мой муж в постели.

Анна некоторое время смотрела на Аннику, полуоткрыв рот. Потом она закрыла глаза и трижды театрально стукнулась лбом о дверной косяк.

— Ты сошла с ума, — сказала она, пристально взглянув Аннике в глаза. — Разве

можно быть такой глупой? Я серьезно! Ты это сказала? Ты спросила, хорош ли твой муж в постели?

Анника налила еще один стакан воды, испытывая непреодолимое желание вылить его себе на голову.

— Вот так делают из себя дуру! — воскликнула Анна, всплеснув руками. — Из себя дуру! Ты вообще хоть понимаешь своей тупой головой, что ты сейчас сделала? Ты показала этой Софии Гренборг, как она для тебя важна! Ты подтвердила, что она что-то значит, ты плеснула бензином на уже остывшие угли. Черт тебя возьми, Анника, ты иногда бываешь такой глупой!

Она повернулась и решительно направилась в ванную.

— Я не сделала никаких глупостей, — произнесла Анника, чувствуя, что говорит не слишком убедительно.

— Сделала, и сама прекрасно это понимаешь, — стояла на своем Анна Снапхане. — Может быть, она ничего не значила для Томаса, иначе он бы так легко от нее не отказался. Она просто подвернулась ему под руку, и он ею воспользовался. Но теперь ты вознесла ее на пьедестал. Ты дала ей ВИП-статус, ты сказала ей, что она каждый день портит твою семейную жизнь. Ты совершила ужасную глупость.

— Но она и правда портит мою семейную жизнь, — сказала Анника.

— Чепуха! — крикнула Анна из ванной. — Она портит нервы тебе, тебе, и больше никому. Вся проблема в твоей голове. Тебе надо идти к психотерапевту, а не наскакивать на людей на улице.

Щеки Анники горели ярким румянцем. Она опрокинула стакан в раковину.

— Мы займемся твоей лекцией? — спросила она.

Анна вышла из ванной в полном боевом раскрасе.

— Прости, пожалуйста, но мне позвонил Робин, — сказала она. — Мы идем в клуб сальсы.

— Кто позвонил? — спросила Анника, совершенно растерявшись.

Анна натянула через голову ярко-красное платье, которое она выудила из кучи тряпок на полу, и повернулась спиной к Аннике.

— Застегни, пожалуйста, молнию. Спасибо! Разве я не говорила тебе о Робине?

Анника застегнула молнию, и Анна завертелась на месте, юбка закружилась вместе с ней, раздувшись колоколом.

— Он такой чудный! — сказала она, пытаясь сделать несколько танцевальных па. — Очень обходительный, и ему всего двадцать четыре года. Танцует сальсу, как настоящий мужчина.

— Как же лекция? — спросила Анника, понимая всю глупость своего вопроса.

— Мы можем написать ее на неделе? Я не хочу упускать такую возможность, для меня это очень важно!

Анника стояла посреди кухни, глядя на невообразимый беспорядок. Мысли, образы, чувства завертелись в голове, как карусель: бледнолицая София Гренборг, незаконно припаркованная машина, ее дети — увидит ли она их сегодня? У Анники упало сердце, оно падало, падало и падало, пока не приземлилось в каком-то темном и затхлом погребе.