Последняя воля Нобеля
Шрифт:
— Откуда они? — спросила Анника.
— Учительница думает, что из Иордании… или из Сирии. Они приехали, когда старшая дочка была еще маленькой, а баскетбольная капитанша родилась уже здесь. У матери права гражданства есть, а у отца по какой-то причине их не было. Они жили безвыездно в двухкомнатной квартире в Бандхагене последние тринадцать лет. Родители держали мастерскую по изготовлению ключей и ремонту обуви на какой-то станции метро.
— Да, они, наверное, очень опасны, — саркастически заметила
— Да, а разве нет? — в тон ей ответила Берит. — Я отправила сообщение на их почту и оставила сообщение на автоответчике. Так что, может быть, с ними удастся связаться.
Некоторое время они сидели молча, пережевывая сыр с хлебом. Молчание угнетало Аннику, но, возможно, она просто накручивает свое воображение. Неужели Берит до сих пор расстраивается из-за того, что она, Анника, сидит на информации, которой не может публично поделиться?
Анника заговорила первой:
— Я ничего не слышала о ходе поиска убийцы. Ты не знаешь, как продвигается следствие? Знают ли они, как девушка попала на банкет?
— Ну, ее не было в списке гостей, это установили точно. Полицейские не думают, что она долго пробыла в Голубом или Золотом зале. Должно быть, она проникла в здание после половины одиннадцатого, но они не знают как.
Анника допила кофе.
— Знают ли они, как она вышла?
— Она спустилась на грузовом лифте и вышла через служебный вход. Лифт не должен работать без карточки и кода, но в таких особых случаях, как нобелевский банкет, некоторые лифты открывают. Иначе не удастся обеспечить проведение торжества. Я пишу об этом в завтрашнем номере.
— Стрелочника еще не нашли?
— Еще нет. Пока все возможные козлы отпущения используют круговую поруку и кивают друг на друга.
Анника встала, принесла кофейник и разлила кофе по чашкам.
— Я слышала, что лодка, на которой они бежали, была похищена в Накке в августе, — сказала она. — Ты не знаешь каких-нибудь подробностей?
Берит задумчиво помотала головой.
— Я не могу понять одну вещь, — сказала она. — Лодку нашли в Грендале и думают, что убийца ехала на юг на машине.
— И что? — спросила Анника.
— Из Грендаля нет моста, соединяющего с южной дорогой. Надо доехать до поперечной дороги у Нюбода и только оттуда выехать на автостраду, если едешь на юг, а это очень неудобный маршрут. Он по меньшей мере на пять минут дольше.
Анника допила вторую чашку кофе.
— Если альтернатива — дорога на север, то имеет смысл все же воспользоваться мостом у Нюбода, — сказала она.
Берит отодвинула в сторону недоеденный бутерброд.
— Но если она ехала на машине на юг, то почему было не оставить лодку в Стура-Эссингене? Так путь был бы короче и она скорее попала бы на автостраду. Я этого не понимаю. Ладно, что ты сегодня делала?
— Я была в Каролинском институте, —
Может быть, стоит упомянуть и о Боссе, но Анника предпочла промолчать.
Берит попробовала доесть бутерброд и откусила еще кусок. Несколько секунд она сосредоточенно жевала.
— Господи, сколько дней он у них пролежал? — недовольно поморщилась Берит, с трудом проглотив кусок. — Ты говоришь, Торелл? Родственник Саймона Торелла?
Анника пожала плечами и отложила свой бутерброд.
— Саймон Торелл, — задумчиво повторила Берит, ломая остатки хлеба. — Тебе незнакомо это имя? Это был капиталист, впервые занявшийся венчурными проектами. В семидесятые годы он был первым, кто получил от этого гигантскую прибыль. Они с женой погибли в автокатастрофе в Альпах, если мне не изменяет память. Это была трагическая история.
— Этот Торелл — глава американской фармацевтической компании, — сказала Анника.
Берит вытерла пальцы салфеткой и допила кофе.
— Ты что-нибудь пишешь на завтра? спросила она, вставая.
— Спикен не заинтересовался Каролинским институтом, — ответила Анника, идя вслед за Берит.
— Ты заметила, сколько в газете оставлено пустого места? — спросила Берит. — Рождественские распродажи побьют рекорд, если сумеют угнаться за рекламой в «Квельспрессен».
— Еще один вопрос, — обратилась к ней Анника. — Ты знаешь, кто такая Немезида?
Берит бросила чашку, остатки бутерброда и салфетку в мусорную корзину.
— Немезида, — сказала она, — это имя греческой богини мести, расплаты. Почему ты спрашиваешь?
— Просто так, — ответила Анника.
Берта Кински приезжает в Париж в мае 1876 года, чтобы стать секретарем Альфреда Нобеля. В момент их встречи ей тридцать два года. Она австрийская графина, красива, не замужем, чрезвычайно умна — и очень бедна.
Она приезжает утренним поездом. Альфред встречает ее, и в его карете они едут завтракать в Гранд-отель. Берта, которой предстояло в будущем стать известной писательницей, так описывает то утро: Лучи солнца играют на струях сверкающих фонтанов Он-Пуэн и заставляют ярко блестеть фонарики и упряжь бесчисленных экипажей.
Они говорят о мире и населяющих его людях, о текущих событиях и вечных проблемах. Альфред умудряется даже рассказать о своих опытах, и Берта его хорошо понимает. Они говорят об искусстве и жизни, и они говорят о мире между народами.