Последняя воля Нобеля
Шрифт:
— Я не буду спрашивать, что это за вещи, — сказал Шюман, — но положение осложняется именно из-за того, что ты о них умалчиваешь.
— Во-первых, глаза, — сказала Анника Бенгтзон. — Глаза у нее желтые. Я абсолютно в этом уверена, потому что ни у кого прежде не видела таких необычных глаз. Но это обстоятельство не упомянуто ни в одном полицейском пресс-релизе. На фотороботе глаза тоже не желтые — они зеленые.
Главный редактор кивнул, удивленный такой уверенностью, и молча ждал продолжения.
— Во-вторых, сумка, — заговорила
Шюман снова кивнул.
— Это и есть те самые две вещи, — констатировал он.
— Это и есть те самые две вещи, — подтвердила Анника.
— Да, по поводу этих мелочей не стоило так волноваться, — улыбнулся Андерс Шюман.
Бенгтзон вздохнула и потянулась к непочатой плитке шоколада.
Главный редактор решил выложить карты на стол.
— Знаешь, — произнес он, стараясь придать своему тону максимум непринужденности, — я думаю, что будет лучше для всех, если ты на какое-то время исчезнешь из редакции. Посидишь дома, пока не уляжется вся эта суета.
Анника Бенгтзон напряглась и положила шоколадку на стол.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила она.
— Пока ты в редакции, здесь сохраняется нехорошая атмосфера. Коллеги не хотят тебя подставлять и ограничивают свои контакты с полицией, так как там могут подумать, что ты выдала какую-то запретную информацию. Если откровенно, то это сильно нас сковывает и к тому же портит твои отношения с коллегами.
Анника упорно смотрела на плитку, ковыряя пальцами фольгу.
— Ты очень мило все это обставил, — сказала Анника, не поднимая головы.
— Что? — спросил он, прекрасно поняв, что Анника имеет в виду.
Она рассмеялась, откинулась на спинку стула и посмотрела Шюману в глаза.
— Я понимаю, почему ты злишься. Ты не получил места руководителя Ассоциации издателей газет и думаешь, что это моя вина.
Анника снова рассмеялась.
— Да что я манерничаю? Это действительно моя вина. Это я заставила тебя опубликовать статью, где было сказано, что наши хозяева — стая лицемерных гиен. Понятно, что они пришли в ярость и отвергли твою кандидатуру. Ты меня увольняешь?
— Нет, конечно нет! — воскликнул Андерс Шюман, испытывая невероятное облегчение оттого, что ему не пришлось ничего объяснять. — Я правда очень серьезно отношусь к запрету на разглашение — это подрывает твое положение среди коллег. Все остальное я переживу, в том числе и недовольство хозяев. Это дело прошло без особого резонанса…
— Конечно без резонанса. Они просто были безмерно счастливы, утопив ТВ «Скандинавия».
Главный редактор пожал плечами:
— Общее мнение было таково, что демократия уцелеет еще без одного коммерческого американского кабельного канала. Я говорю о другом. Я хочу, чтобы ты побыла на каникулах, пока не
— Я не уйду на каникулы. Я уйду в оплачиваемый отпуск. С сохранением доступа к архивам и базам данных, чтобы я могла работать дома со своего компьютера и пользоваться моим паролем. К тому же — десять бесплатных поездок на такси в месяц.
Андерс Шюман почувствовал почти физическое облегчение — все прошло гораздо лучше, чем он предполагал.
— С сохранением содержания и с доступом в архив и базы данных, — согласился он, — но без такси.
Анника пожала плечами и бросила на стол шоколадку.
— Я могу идти домой?
Анника сидела на своем стуле, застыв как статуя, когда шеф вышел и затворил за собой дверь.
«Черт, — подумала Анника, — не ожидала, что он это сделает. Не думала, что у него хватит духу вытащить меня из холодильника и сунуть в морозилку, с глаз долой. Но он это сделал, он на это решился».
Она сидела на стуле, чувствуя, что падает. Это было привычное ощущение, предшествовавшее обычно панической атаке и пению ангелов. Но, к удивлению Анники, ничего не случилось — она не упала в обморок, и ангелы молчали.
На самом деле это будет громадным облегчением — уйти отсюда на какое-то время, но тут же ей стало грустно. Она выпадет из контекста, потеряет жизненно необходимое чувство принадлежности к коллективу, принадлежности к сообществу.
Можно найти другой дом, подумала она, понимая, что вот-вот расплачется. Она собрала в кулак волю, высморкалась в старую салфетку и подавила недостойную жалость к собственной персоне.
Она вошла в компьютер и стала просматривать файлы и папки. Все, что ей могло понадобиться, она отсылала в свой архив по адресу annika-bengtzon@hotmail.com.
— Что хотел от тебя Шюман?
В приоткрытую дверь просунулась голова Берит.
— Он отправил меня в бессрочный отпуск, — ответила Анника, тяжело вздохнув. — Хочет, чтобы я посидела дома, пока не уляжется этот скандал с терактом на банкете.
Берит вошла в комнатку и закрыла за собой дверь.
— Он объяснил причину?
— Он сказал, что вы, все остальные, чувствуете себя скованными, пока я нахожусь в редакции, — ответила Анника, изо всех сил стараясь скрыть горечь.
— Это всего лишь повод, — сказала Берит, — и ты это прекрасно знаешь. На каких условиях он отправил тебя в ссылку?
Анника снова вздохнула, и этот вздох больше походил на рыдание.
— Он отправил меня в оплачиваемый отпуск с сохранением доступа к архивам. И знаешь что? — Анника слабо улыбнулась. — Мне кажется, что это не так уж плохо. Я ничего не имею против того, чтобы немного отдохнуть. Весной мы переезжаем в Юрсхольм, я смогу спокойно собраться, организовать переезд, я смогу поработать над интересными материалами, не испытывая никакого давления. Это же неплохо, правда?
Берит улыбнулась подруге.