Последняя воля Нобеля
Шрифт:
— Конечно, — сказала она.
— И знаешь, что еще? — заговорила Анника. — Деньги — очень полезная вещь. Я понимаю, что теперь вообще могу не работать, если захочу. Я могу сдать все свои архивные записи и заняться чем-то абсолютно другим — например, поступить в университет и изучить право или, скажем, русский язык.
Берит была единственным человеком, знавшим, сколько получит Анника. Точную сумму не знали даже Томас и Анна Снапхане.
— Тебе надо чем-то заниматься, — сказала Берит, — иначе ты сойдешь с ума.
— Кроме того, Томас,
— Почему? — спросила Берит, потянувшись к плитке шоколада.
— Ты знаешь, что он работает с тем проектом о безопасности политиков совместно с Земельным советом и Министерством юстиции? Сейчас поговаривают о том, что он входит в группу разработки нового законодательства, регулирующего прослушивание телефонных разговоров, для Министерства юстиции. Не знаю, что из этого выйдет, но он уже развлекает всех наших знакомых историями о важности нового законодательства. Послушала бы ты, что он вещал в доме своих родителей в субботу.
Берит покачала головой:
— По всем признакам нам грозят весьма неаппетитные законы. Не хочешь пообедать сегодня перед уходом? Все-таки это будет наш последний обед в этом году.
— Сейчас, мне надо проверить, все ли я отправила..
Она просмотрела последние папки, отослала домой некоторые материалы о расследовании одного старого дела об убийстве и выключила компьютер. Порывшись в ящиках письменного стола, она вдруг поняла, что не хочет ничего отсюда брать.
Анника встала и подняла с пола сумку.
— Ну что ж, теперь моя очередь, — сказала она.
Дверь правительственного здания на площади Розенбад не открывалась, наверное, замерзла на холоде. Томас легонько потянул за медную ручку, украшенную тремя коронами, но дверь не поддалась. Он огляделся — не смотрят ли на него, потянул сильнее, и дверь открылась.
— Оп-па, — произнес он, поняв, как глупо прозвучало это восклицание, и вошел в здание.
Грязные ботинки оставляли мокрые бурые следы на белом мраморном полу. Он тщетно попытался их вытереть, прежде чем пройти сквозь вращающиеся двери.
Белая мраморная лестница вела в белое фойе. Шаги гулко отдавались под сводчатым потолком. Сердце было готово выскочить из груди, ладони противно вспотели.
Семь лет он ходил мимо здания секретариата кабинета министров, пока работал в Ассоциации местного самоуправления на Хорнсгатан. Семь лет он смотрел на этот бежевый фасад, уносясь мыслями в недоступную высь: каково работать в этом доме? каково каждый день приходить в построенный архитектором Фердинандом Бубергом дворец в стиле модерн? каково ощущать себя винтиком в машине власти?
Правда, он ни разу не был в этом здании. Работая над своим прежним проектом о безопасности политиков, он встречался с министерскими работниками в Ассоциации земельных советов, или в Ассоциации
Сейчас, оглядываясь, Томас испытывал неподдельное восхищение. Белый пол, инкрустированный гранитными треугольниками, четыре статуи у левой стены, мраморные колонны, сводчатые потолки.
У поста охраны стояли двое рабочих в комбинезонах и о чем-то спорили. Кроме них в фойе никого не было. Томас встал за ними. Получилась небольшая очередь. Томас взглянул на часы. Отлично. Надо тщательно рассчитывать время, чтобы не показаться ни слишком усердным, ни слишком небрежным.
— У вас нет разрешения, — сказала женщина-охранник, проведя карточки рабочих по прорези аппарата.
Рабочие недоуменно переглянулись.
— Это какое-то недоразумение, — сказал один из них. — Мы пришли на работу.
Девушка-охранник была одета в строгий костюм и блузку с галстуком.
— Ничем не могу помочь, — коротко отрезала она. — Ваших имен нет в списке. У вас нет разрешения на вход.
— Простите, — сказал Томас. — Может быть, вы сначала пропустите меня?
Она внимательно посмотрела на Томаса.
Он извлек водительские права из бумажника и протянул их девушке, которая в это время звонила бригадиру рабочих.
— Мне нужен Пер Крамне из Министерства юстиции, — сказал Томас, спиной чувствуя недовольные взгляды рабочих.
Девушка нажала на компьютере несколько клавиш и сняла с аппарата телефонную трубку.
— По лестнице наверх и прямо, — сказала она и снова занялась рабочими.
Томас постарался напустить на себя самоуверенный и раскованный вид, пройдя в дверь, ведущую к правительственным кабинетам. Он нажал кнопку вызова лифта и нос к носу столкнулся с заместителем премьер-министра.
— Добрый день, — сказал он. — Вам направо или налево?
— Простите? — Томас решил, что ослышался.
— Направо или налево? — повторил заместитель премьера.
— Э… — замялся Томас. — Я хотел подняться наверх.
— В таком случае рекомендую правый лифт. Вы нажали кнопку грузового лифта. Он останавливается на каждом полуэтаже, как у Джона Малковича.
Человек, знаменитый тем, что высказывал то, что думал, даже если знал, что его никто не слушает, весело улыбнулся и придержал дверь правого лифта:
— Только после вас.
Этого просто не может быть, подумал Томас.
Крамне встретил его в дверях своего кабинета на шестом этаже.
— Входи, входи. — Помощник министра горячо пожал Томасу руку. — Добро пожаловать! Ты бывал здесь раньше?
— Нет, сегодня пришел в первый раз, — ответил Томас.
— Хорошо, тогда мы совершим небольшое путешествие по коридорам власти, а потом я покажу тебе твое рабочее место. Что ты на это скажешь?
Пер Крамне, не ожидая ответа, отпер дверь, ведущую в коридор с рядом кабинетов. Томас сильно потел в теплом зимнем пальто и больше всего на свете хотел его снять.