Последняя война
Шрифт:
Ремень, портупея, кожанка, сапоги скрипнули, Дмитрий Васильевич поднялся. Стоя сказал:
– Позови бойцов. Вывести в лес, расстрелять. Исполнить приказываю тебе, Холопов.
Славка, бывало, называл уже немца Вилли, и ребята называли Вилли. Теперь он сказал ему: "ду", то есть "ты".
– Ду, - сказал Славка, когда Дмитрий Васильевич быстрым шагом уходил из помещения и уже ребята, заглядывавшие в окна, стали накапливаться в караулке, - ду, командир хочет, чтобы ты показал по карте, где стоит твоя воинская часть.
– О, пожалуйста, битте, я все могу показать по карте.
–
– О, битте, майн камерад.
– Но ты сам понимаешь, мы должны связать руки. Понимаешь?
– О, понимаю, майн камерад.
– И как-то слишком уж понятливо завел руки за спину.
Ребята перевязали их и стали проталкивать немца перед собой.
Прошли мимо окон, а тут так: налево тропинка сбегает вниз, к поляне, где стоит штабной домик с высокой лестницей; направо, за угол штакетника, которым огорожен небольшой участочек, поднимается тропинка в еловую гущину леса. И немец повернул налево, к штабу. Тогда Славка, шедший за ним первым, как исполнитель, подтолкнул его карабином и кивнул, когда немец оглянулся, кивнул направо.
– Штаб?
– недоуменно спросил немец. Но Славка ничего не ответил, а только опять кивнул направо, и ему показалось, что в этот момент пленный все понял. Он повернул направо. За Славкиной спиной шли молча ребята во главе с командиром взвода Васькой Кавалеристом. Впереди, в густой путанице деревьев, тлел красный уголек солнца, и тропинка, уходившая в темноту, тут, перед немцем и перед Славкой, была залита тоже красноватыми сумерками.
– Хватит, Холопов, - сказал за спиной Васька Кавалерист.
Славка поднял карабин, прицелился в затылок немцу, а тот все шел тихонько, в фуфайке, с перевязанными за спиной руками. Прицелился зачем-то в затылок и тут же вспомнил, как немец, тот еще, дебринский, выстрелил тогда в Сашкин затылок, когда Сашка шел босиком по снегу, вспомнил и почувствовал слабость в ногах, опустил карабин. А немец шел потихоньку. Тогда Васька обошел Славку, вынул из левой кобуры немецкий кольт, в правой у него был отечественный наган, быстрым шагом нагнал немца и с ходу всадил ему пулю в затылок. Так же, как и тогда Сашка, немец как бы натолкнулся на что-то, остановился, но не упал вперед, а повернулся, приподнявшись на вытянутых носках, и Славке показалось, что он поискал его своими округлившимися глазами. Глаза не нашли Славку за головами опередивших его ребят, и немец медленно повалился под ноги партизанам.
Славка в этот вечер лег спать молча. Похоже, правду говорил немец... А Дмитрий Васильевич? Неужели он не понял? Ну, а если понял, тогда что? Тогда он виноват? Он должен быть наказан? Кем наказан? За что? За то, что эти фашисты пришли сюда, эта орда захватила нашу землю, загнала нас в эти леса. За то, что они не считают нас за людей, нагло, как орды Чингисхана, хлынули с разбоем в наш дом?
Хлюпик, не выстрелил. Колени задрожали. Никогда это не повторится. Никогда.
Славка слез с нар, вышел, свернул цигарку, стал курить.
А утром принесли "Партизанскую правду", и в ней была напечатана Славкина заметка про этого немца: "Молодец против овец".
Славка еще подумал, что командир взвода, которого
– Молодец, Холопов, успел описать, это хорошо.
А еще через день Славку взяли в газету.
2
Генерал Блоцман. Из приказа No 1 от 15.2.42 г.:
Разведкой установлено большое количество партизан... В селах ни
старост, ни полиции нет. При расположении на отдых 50 проц. солдат
СПАТЬ НЕ ЛОЖАТСЯ.
Генерал фон Гридус. Из приказа:
...Когда крестьянин спрашивает винтовку, не давай - может
убить. Нельзя разговаривать в домах, все будет передано партизанам.
Объявление коменданта поселка Белые берега:
За поимку командира п. отряда Ромашина будет выдано 1000
рублей, две лошади и две коровы.
Обербургомистр пос. Локоть. Из приказа:
Предлагаю партизанам, оперирующим в Брасовском районе и
окрестностях, и всем лицам, связанным с ними, в недельный срок, то
есть не позднее 1 января 1942 г., сдать старостам свое оружие и
самим явиться для регистрации в Локоть. Являться небольшими
группами, по 2 - 3 человека. Все неявившиеся будут считаться врагами
народа и уничтожаться беспощадно.
Спустя несколько дней партизаны во время ночного налета на поселок убили этого обербургомистра.
Немцы поместили в своей газете некролог.
Смотрел Славка на некролог, на покойного мерзавца в траурной рамке, на разворот двух полос, окаймленных траурным венком, и то зимнее, давно отошедшее, уже нестрашное, когда он с Гогой еще мыкался между жизнью и смертью, придвинулось так близко, что кожу на спине вдруг стянуло от ужаса.
3
Константин Воскобойник дезертировал из армии и теперь оказался здесь, в Локте, обербургомистром. В тридцать шестом был он осужден и выслан на Север. А в дни войны его отправили на фронт смыть свою вину кровью, но он считал себя невиновным. За ним не было никакой вины, потому что никто не знал его зоологической ненависти к революции, к Советам. Ему нечего было смывать своей кровью, он был невиновен, обербургомистр поселка Локоть, Константин Павлович Воскобойник.
О, это не был простой поселок. В нем история поместила много символического и притягательного для одержимого мечтателя Воскобойника. Он считал себя бесстрашным рыцарем и вдохновителем истинно русских людей в борьбе за светлое будущее России, основоположником новой власти в Брасовском районе. Дезертир Константин Павлович Воскобойник любил мечтать. А мечтая, любил рассказывать своим близким о великих символах, о великой притягательности поселка Локоть.
...Ставни дома заперты железом, окна изнутри завешены, потные и красные единомышленники слушают своего наставника и вождя, своего фюрера. В доме напротив, за желтыми, без светомаскировки, окнами, пьют солдаты великой Германии. В наглухо задраенном доме Константина Павловича пьют и мечтают о будущем сподвижники великой Германии, предатели.