Последствие

Хиггинсон Рейчел

Его другая рука потянула за пояс моих шорт, стягивая их вниз по моему бедру с одной стороны. Его свободная рука играла со швом моего нижнего белья, и я вздрогнула от едва заметного прикосновения.

Он поднял голову и остановил меня мрачным взглядом.

— Я изголодался по тебе, Кэролайн. В течение пяти лет я отчаянно нуждался в тебе, умирал с голоду. И теперь ты хочешь, чтобы я подождал? — Он перекатил мой сосок между большим и указательным пальцами, словно доказывая свою точку зрения.

Мои

мысли сталкивались друг с другом, пытаясь осмыслить то, что он сказал.

— Не ждать. Нет. Но что, если мы не будем торопиться? Что, если нам расслабиться в этом?

Рука на моей талии опустилась ниже, между моих ног. Мое нижнее белье все еще было на месте, но тонкий слой защиты, казалось, не имел значения, когда его умелые прикосновения обжигали все мое тело, пока оно не превратилось в пылающий огонь желания, вожделения.

— Это то, чего ты хочешь? — спросил он, не убирая своих порочных пальцев ни с одного места на моем теле.

Я покачала головой — нет. Я не хотела ждать. Или двигаться медленно. Или остановиться. Это был Сойер. Он жаждал этого в течение пяти лет? Он был не единственным.

Мне никто не нужен был, кроме него.

Это всегда был он.

Почувствовав мое колебание, его рот накрыл мой, уничтожая всю осторожность, которая у меня еще оставалась. Его губы поглощали мои, пробуя на вкус, облизывая и покусывая, в то время как его руки двигались по моему телу, разжигая, разжигая и разжигая огонь внутри меня до неистовства.

Он сдвинул мои трусики в сторону и погрузил пальцы в мое самое интимное место, толкая, надавливая и скользя, пока я не уронила голову ему на плечо и не отдалась пламени, который мог разжечь только он.

Его другая рука потянула за мой сосок, укус боли только усилил удовольствие, которым управляла его другая рука. Я вцепилась в его плечи, в то время как все остальное мое тело стало шатким и неустойчивым. Он отстранился ровно настолько, чтобы стянуть с меня толстовку, бросив ее куда-то за спину.

Но затем он снова оказался надо мной, его рука снова исчезла, погружаясь глубже, добавляя второй палец к уже ошеломляющему прикосновению. Его голова опустилась, и он приподнял мою грудь, чтобы взять ее в рот. Его язык скользнул по моему соску, сначала дразня, двигаясь медленно. Затем он засосал все это в рот, и я вскрикнула, отбиваясь от его руки.

Он быстро поднял меня, обернув мои ноги вокруг своих бедер. Я схватилась за его лицо, чтобы удержать равновесие, и впилась в его рот долгим, восхитительным поцелуем, когда он отнес меня к дивану и бросил на подушки.

Ощущение падения и приземления было таким знакомым, что мое сердце екнуло от воспоминаний обо всех случаях, когда мы делали это раньше. Ленивые субботы, когда мы проводили весь день внутри, переплетаясь друг с другом. После

ночных событий, когда мы были слишком жадными и нетерпеливыми, чтобы добраться до его спальни. После почти смертельного опыта с итальянцами. Однажды, когда мы едва спаслись от полиции округа Колумбия после ограбления.

Мы занимались любовью на этом диване столько же раз, сколько и в его постели.

И все же на этот раз все было по-другому, все еще заметно непохоже на все предыдущие. Во-первых, наши тела изменились. Мне уже было не двадцать. У меня был ребенок. За то время, что мы были порознь, я стала женщиной. Да, мои сиськи были больше, но у меня также было несколько растяжек. Мои бедра больше не были гибкими и тугими. Все во мне было… мягче.

С другой стороны, Сойер теперь обладал крепкой мускулатурой. Он навис надо мной, весь из бицепсов, пресса и темного желания. Его руки скользнули по моему голому животу, взявшись за мое нижнее белье и шорты и сдернув их одним махом.

Затем он оказался надо мной, устроив колени между моих бедер и снова обхватив мои ноги вокруг своей талии. Только теперь это было гораздо интимнее, потому что я была почти голая и лежала под ним.

— Вот где твое место, — пробормотал он между влажными поцелуями вдоль моей ключицы, его тело прижималось к моему, согревая меня изнутри. — Со мной. Только со мной.

Его собственнические слова лишили меня способности думать. Я стянула его футболку через голову, а затем застонала, когда его голый торс прижался ко мне. Боже, было ли что-нибудь когда-либо лучше, чем прикосновение его кожи к моей?

Вместе мы избавились от его спортивных штанов и боксерских трусов.

— Я не могу ясно мыслить, когда я рядом с тобой, — прорычала я на него, обвиняя его и поклоняясь ему одновременно.

Он издал звук одобрения и раздвинул мои бедра шире, растягивая их до тех пор, пока я полностью не обнажилась перед ним. Его пальцы снова нашли мою сердцевину. Он мучил меня, двигаясь невероятно медленно. Входя и выходя. Входя и выходя. Пока мои ногти не впились в его лопатки, и я не превратилась в тяжело дышащее месиво удовольствия.

— Сойер, пожалуйста! — ахнула я, зная, что не смогу продержаться ни секунды без него внутри меня.

— Ты моя, Шестерка. — Я кивнула ему в шею. Он убрал пальцы и прижал ту часть себя, в которой я больше всего нуждалась, к моему входу. — Скажи это.

— Я-я твоя.

Он погрузился в меня, входя глубоко, с силой. Мои ноги сжались вокруг его бедер, а спина выгнулась.

— О боже! — захныкала я.

Вот тогда он начал по-настоящему двигаться. Он входил в меня в такт моим прерывистым вдохам. Спираль начиналась внизу моего живота и распространялась по мне, нагреваясь, затягиваясь и покалывая.