Последствие
Шрифт:
— Сойер, разве нет ничего другого, что я могла бы сделать? Например, надеть специальную куртку? Или кольцо? Или… Я не знаю, футболку?
— Мы не делаем футболки братвы, детка.
Она покраснела, услышав мое ласковое имя для нее. Этот разговор превратился во что-то более интересное, чем я думал. Хотя мне была ненавистна идея поставить ее в неудобное положение или заставить чувствовать боль, мне нравилось выталкивать ее из зоны комфорта. Если мы не были на работе, Кэролайн была до смешного застенчивой и сдержанной. С моей стороны
— Я боюсь, Сойер.
Я наклонился ближе, не в силах сопротивляться ощущению тепла ее тела, наблюдая, как она нервно извивается от моего внимания.
— Я буду держать тебя за руку все это время.
Она расслабилась, открылась.
— Ты сделаешь это? Ты обещаешь?
Кивнув, я позволил ей увидеть правду в выражении моего лица, то, что я скрывал от всех, кроме нее.
— Да.
Она встала на дрожащие ноги и протянула мне руку, чтобы я взял ее. Как я мог сказать «нет» этому? Я быстро обернулся, чтобы скрыть свою победоносную улыбку.
— Ты действительно собираешься позволить ей пройти через это? — крикнула Фрэнки нам вслед.
Я на мгновение обернулся и одарил Фрэнки другим честным выражением лица.
— У меня нет выбора.
И это была чертова правда.
Каро позволила мне провести ее через главную комнату в заднюю часть, где татуировщик устроился в кабинете Пахана. Она сопротивлялась только один раз, увидев простерилизованный лист бумаги над столом и гигантскую иглу, которая навсегда запечатлеет на ее коже ее преданность братве.
— Вот она, — ухмыльнулся Дмитрий при виде ее бледного лица и крошечного дрожащего тела. — Это твоя счастливая ночь, Кэролайн.
— Наконец-то ты станешь одной из нас, — сказал Роман с порога, заставив нас с Каро подпрыгнуть. Я не слышал, как он подошел. Очевидно, она собиралась сделать татуировку перед аудиторией.
Я понимал свою одержимость Кэролайн. Но я никогда до конца не понимал Пахана. Наверняка там были и другие воры. Конечно, кого-то еще можно было бы обучить быть таким же хорошим, как Каро?
Хотя я работал над этим уже пять лет и не приблизился к этому. Так что, возможно, она действительно была одной на миллион. Разница заключалась в том, что она была так непоколебима в своем таланте. Я никогда не видел, чтобы она нервничала на работе. Или была взволнованна. Или дрожала. Она вкладывала в аферу всю себя и выполняла каждую работу безупречно.
Она уже была легендой среди братвы. Это был только вопрос времени, когда остальная часть Вашингтона выяснит, кто она такая.
Может быть, боссы что-то заподозрили с татуировкой. Может быть, было лучше перестраховаться, когда дело касалось ее.
— Я немного боюсь, — призналась она, неуверенно подходя к столу. — Мой папа здесь?
Дмитрий встретился с ней взглядом, извиняющийся изгиб его губ придавал ему вид искреннего.
— Сегодня вечером он с Джеком. Они что-то говорили о том, что смотрели бой у Перси.
Выражение
Какая-то часть меня испытывала жалость к этому мужику. Сколько еще раз они устраивали что-то подобное? Сколько еще раз они подталкивали Леона к покерному столу, скачкам или драке, просто чтобы занять его?
Что-то острое и горячее обожгло меня насквозь, и я прямо тогда заключил договор с самим собой, что никогда ни к чему не пристращусь. Нет, если боссы смогут использовать это против меня. Нет, если это означало отдать им больше контроля, чем я хотел.
Я оглянулся на Каро, сидящую на столе, ее руки так крепко вцепились в подоконники, что побелели костяшки пальцев.
Я уже был зависим от чего-то.
Разве они уже не воспользовались моей слабостью?
Она похлопала по месту рядом с собой, пытаясь скрыть легкую дрожь, сотрясающую ее тело. Моя грудь сжалась и раздулась одновременно. Я скользнул на стол рядом с ней и взял ее за руку, держа ее обеими своими.
Имело ли это вообще значение для меня?
Я бы держался подальше от выпивки, наркотиков и денег, чтобы защитить себя от них, но с ней было бесполезно даже пытаться.
Да, они знали, что я был зависим от нее. И они определенно собирались использовать это против меня, если уже не делали этого. Но мне было все равно.
Она не была бесполезной субстанцией, которая будет забирать, забирать и забирать, пока я не превращусь в разложившуюся, растраченную оболочку. Она отдавалась мне до тех пор, пока я не становился сильнее, умнее, лучшей версией самого себя.
И они могли бы попытаться использовать ее против меня. К черту их, я бы хотел посмотреть, как они попробуют. Наша связь была вечной. Они не могли испортить то, что у нас было.
Они не могли даже прикоснуться к нему.
Татуировщик показал ей лист с приемлемыми крестиками.
— Или я могу сделать вариацию любого из них, — сказал он ей с таким сильным русским акцентом, что я едва мог его понять. Однако он был в перчатках, так что, по крайней мере, казалось, что он заботится о здоровье и безопасности.
Она медленно просмотрела свои варианты, прежде чем бросить на меня нервный взгляд.
— Хочу как твою, — пробормотала она.
— Хм?
Ее легкая улыбка была смущенной.
— Ты можешь сделать то, что есть у него? Только поменьше?
Татуировщик вздернул подбородок.
— Дай мне посмотреть, что у тебя есть.
Я отпустил ее руки, чтобы поднять рубашку до шеи, обнажив замысловатый православный крест, нарисованный чернилами на моей левой груди. Когда я впервые получил его в тринадцать лет, он казался огромным на моей худой груди, но мне нравилось думать, что к настоящему времени я уже дорос до него.