Последствие

Хиггинсон Рейчел

— Это должно меня утешить, или ты активно пытаешься заставить меня покинуть страну?

Он снова улыбнулся.

— Я говорил тебе не уезжать раньше.

Я испустила долгий вздох.

— Да, я помню.

— Я также не думаю, что я был единственным, кто говорил тебе об этом.

Я встретилась с его прямым взглядом и подумала, не прослушивал ли он мою квартиру тогда, до того, как появились голосовые пульты от телевизора.

— Что я могу сказать? Я ужасный слушатель.

— Да, я помню, — согласился он.

Держа руки по швам, я искала

ответы на его идеальном лице.

— Чего ты хочешь, Пейн? Что я здесь делаю?

С минуту он не мог встретиться со мной взглядом. Тишина внутри склада уплотнила воздух, надавила на мои легкие и сомкнула крепкие пальцы на моем горле. Когда он, наконец, поднял голову, я увидела, что извинение уже было там.

— Я знаю, что ты пытаешься сделать, Каро. Я знаю, почему ты вернулась.

— Единственная причина, по которой я нахожусь в этом забытом богом городке, — это забрать свою дочь и вернуть ее домой.

Он издал раздраженный звук.

— Давай. Разве мы не проходили это раньше? Ни у кого из нас нет времени на игры.

Что ж, в этом он был неправ. Когда дело доходило до правоохранительных органов, всегда было время для дезориентации. Так и должно было быть.

— Мейсон, ради всего святого, выкладывай уже. — Я была почти уверена, что тоже говорила ему это раньше. Этот парень был королем вытаскивания дерьма.

— Это ошибка, — наконец сказал он, убежденность превратила его голос в сталь. — Освобождение Волковых было бы огромной гребаной ошибкой.

Неужели он действительно думал, что я этого не знаю?

— Я полагаю, ты собираешься угрожать мне тюремным заключением?

— Это не шутка, Каро. Я не буду с тобой церемониться. Я не избавлю тебя от наказания, которое ты сама на себя навлекаешь. Это огромное дело для нас. Не только потому, что мы очистим улицы от некоторых из худших преступников, которых когда-либо видел этот город, но и потому, что мы отправим четкий сигнал оставшимся семьям. Тридцать лет назад нам не приходилось иметь дело с организованной преступностью. Здесь этого не существовало. Потом сюда въехали итальянцы. Потом ирландцы. Потом русские. И теперь мы находимся в состоянии тотальной войны. Если ты, чудом Божьим, очистишь Волковых, там будет хаос. Анархия на улицах и реки крови. Готова ли ты нести за это ответственность? За гибель невинных людей? За наркотики, секс-торговлю, оружие?

Я выдержала его взгляд, не боясь его осуждения.

— Я сделаю все возможное, чтобы защитить свою дочь. — Я шагнула ближе к нему, обвиняюще тыча пальцем ему в грудь. — Не совершай ошибку, полагая, что я отдам свою жизнь ради общего блага. Я не мученица, Мейсон. Я никогда ею не была.

Его верхняя губа оттянулась назад, обнажая зубы.

— Ты никогда не хотела такой жизни. С самого начала ты знала, что это неправильно. Ты пыталась выбраться с самого первого дня.

Нет, он был неправ. Я говорила, что хочу уйти. Я на словах говорила о лучшей морали и чистой совести, но до Джульетты я никогда не вносила существенных изменений. Я бы даже никогда не затеяла драку. Сначала это было

для моего отца. Но позже это было для Сойера. Я была готова продать свою душу, только чтобы быть с ним.

— Да, но все это не имело значения, пока я не забеременела, — сказала я ему. — Ни одной из девушек, наркотиков или оружия не было достаточно, чтобы вытащить меня. Это моя дочь спасла меня. И ты бредишь, если думаешь, что я бы даже подумала о том, чтобы снова подпустить их к ней.

— Значит, это правда, — пробормотал Мейсон. — Они действительно просили тебя вытащить их.

Что ж, черт возьми, он поймал меня. Я увидела ловушку слишком поздно. Он знал, что я в городе, возможно, он слышал о Джульетте, но до сих пор строил догадки. Он складывал кусочки воедино, но у него не было окончательного ответа.

Я покачала головой и отступила назад.

— Не имеет значения, о чем они просили, это невозможно.

И так оно и было. Я снова и снова прокручивала это в своей голове, но даже не знала, с чего начать.

— Как ты думаешь, почему они вызвали тебя? — Его взгляд снова встретился с моим, полный жесткой честности и неподдельного уважения. — Им нужно было самое лучшее, Каро. И был один способ доставить тебя сюда, один способ вернуть тебя в игру.

Отказавшись от притворства невиновной, я пожала плечами.

— Да? Что ж, это сработало.

— Что произойдет, если — точнее, когда — я отправлю тебя в тюрьму? Что будет с Джульеттой, если ты сядешь на остаток ее детства, черт возьми, может быть, на всю оставшуюся жизнь?

Он был всего лишь эхом всех моих мыслей. Это не было чем-то таким, о чем я не думала или чего не знала. Он не говорил ничего нового.

— А какие у меня есть варианты, Мейсон? Честно говоря, я бы с удовольствием их послушала. — Он открыл рот, но прежде чем он смог произнести хоть слово, я прервала его. — И если ты скажешь ВИТСЕК (прим. Федеральная программа США по обеспечению безопасности свидетелей), я тебя ударю.

Его рот закрылся. Он потянул за галстук, ослабляя его на шее.

— Мы могли бы защитить тебя, Каро. Мы могли бы защитить твою дочь. Защита свидетелей могла бы спасти вас.

Я закатила глаза.

— Ага.

— Ты действительно собираешься пройти через это? Ты собираешься заставить меня пройти через это?

Улыбаясь, я пошевелила бровями.

— Вы пытались арестовать меня в течение десяти лет. Думай об этом так, будто я делаю тебе одолжение. Держу пари, что тебе это принесет еще одно повышение.

Он не был готов сдаться.

— Что Сойер говорит обо всем этом?

Сойер почти ни о чем не говорил. Но это был другой разговор. Вместо этого я позволила огню, который тлел на медленном огне в течение пяти лет, выкипеть на поверхность.

— У тебя хватает смелости спрашивать меня о Сойере? После того, что ты сделал?

Он выглядел по-настоящему смущенным. Мне почти стало жаль этого идиота в костюме.

— Что ты имеешь в виду?

Я бросила ему в лицо его прежние слова обратно.