Последствия больших разговоров
Шрифт:
Взгляды всех присутствующих разбрелись в различных направлениях, приобретя самые разнообразные оттенки выражений, и только Шофер оптимистично подытожил:
– Ну, тогда еще не так страшно. Большинство людей любят свои вещи.
– Большинство людей совершенно равнодушно к своим вещам, - возразила Нина Владимировна.
– Большинство людей замечает их лишь когда в них появляется нужда. Не исходи исключительно из круга своих собеседников, Костя, - им повезло больше прочих.
– Тогда, получается, мои собеседники - все под угрозой?
– убито спросил Марат.
– Ну, один положительный момент, все же, есть, - не унимался Костя.
– Мы можем брать на проверки наши вещи, не боясь, что они испортятся.
–
– напомнил Михаил монстере.
– Он пробыл в этой семье всего несколько дней, - Байер хмыкнул действу на дисплее айфона, отключил его и сунул в карман, к жестокому разочарованию сидевшего рядом Посудника.
– Наверное, у него еще... как бы это... не было иммунитета.
Эша посмотрела на него сердито, ибо только что собиралась сказать то же самое.
– Ерунда!
– Михаил мрачно оглядел свою аккуратно перевязанную кисть.
– Тогда б все вещи во всех магазинах... Да в том же мебельном, где телевизор!
– Возможно, на абсолютно новые вещи это не действует, - задумчиво произнесла Шталь.
– Возможно, вещь должна начать кому-то принадлежать, чтобы это подействовало. Соприкоснуться с человеческими эмоциями.
– Да в любом магазине этих эмоций до...
– Значит, это не то, - перебил его Ейщаров.
– Успокаивает то, что ни здесь, ни в ваших домах ничего нет, но значит ли это, что заражающая вещь там не побывала, или, что вы цените все, что у вас есть?
– Думаю, первое, - Михаил покивал монстере.
– Хотя, возможно, и второе, - он нашел взглядом Эшу и осклабился.
– А миленькая квартирка!
– Ты проверял мою квартиру?!
– возмутилась Шталь.
– Олег Георгиевич!
– Успокойся, я проверяла ее вместе с ним, - ответила вместо Ейщарова старшая Факельщица.
– Все в порядке, он ничего не разгромил и не рылся в твоем белье!
– Я никогда так не делаю!
– возмутился в свою очередь Михаил и почесал затылок здоровой рукой.
– К тому же, я все равно его не нашел.
– Это просто свинство!
– подытожила Шталь.
– Я понимаю чрезвычайность ситуации, но личное...
– она замолчала, заметив, что никто ее не слушает. Михаил вновь устремил воодушевленный взгляд на монстеру, явно готовясь сказать посредством ее Олегу Георгиевичу нечто очень эмоциональное и, как обычно, малоинформативное. Прочие снова притихли. Ейщаров, отойдя в сторонку, курил, поглядывая то в окошко, то по сторонам, то на сидящих, изредка перемещаясь мягкими бесшумными шагами без всякой определенной направленности. Эше вдруг подумалось, что Олег Георгиевич, никогда прежде не ассоциировавшийся у нее с какими-либо боевыми действиями, сейчас очень похож на пастушьего пса, одним глазом приглядывающим за вверенным стадом, а другим - высматривающим хищников в кромке леса. Теперь он выглядел очень опасно, и в какой-то степени Эша была рада, что он бродит так далеко от нее, и она не может разглядеть выражения его глаз. Вспомнив способ, которым Ейщаров отправил здоровенного Оружейника на медосмотр, Шталь невольно поежилась, и ей пришла в голову неожиданная мысль - хоть она и не знает до сих пор, с чем говорит Олег Георгиевич, но, даже если это какая-нибудь безобиднейшая мелочь, дикий Говорящий из него получился бы более грозный, чем все те, кого она видела до сих пор. Вздумай он пойти по темной или безумной дорожке, изловить его, наверное, было бы сложней, чем изворотливых Домовых, и он натворил бы дел поболе, чем Лжец. После всего, что Эша уже увидела и услышала, она не сомневалась - Олег Георгиевич самолично участвовал в большинстве охот на развеселых Говорящих. Но кто и когда поймал его самого? Не может быть, чтобы он изначально был таким уж правильным и ответственным. Так не бывает. Что-то заставило его... но что? Что-то из того, что он прожил? Что-то из того гипотетического поезда, что-то, что оставило шрамы на его руках, что-то, из-за чего его глаза иногда смотрят
– Порой я вижу мечты вещей, - пробормотала она в тишине холла, оттененной легким гулом, - а в обители Домовых я их видела более чем достаточно, и многие из них были более чем странными, но то, что происходит здесь... Мне и в голову не пришло сравнивать. Такие кошмары... Неужели никто из вас ничего подобного раньше не видел?
– Нет, - ответил Михаил как-то очень быстро, - ничего подобного я раньше не видел, - его взгляд прочертил дугу по обращенным к нему лицам.
– Никто из нас не видел.
Ейщаров ограничился коротким отрицательным покачиванием головы.
– Но не может же быть, чтобы...
– Вы б сходили, умылись, Эша Викторовна, - произнес Олег Георгиевич скучным голосом.
– Похожи черт знает на что!
– Я прекрасно выгляжу!
– надменно возразила Шталь, машинально приглаживая встрепанные волосы и выуживая из спутанных прядей несколько колючек.
– У тебя кровь по всему лицу размазана, - напомнила ей Орлова, и сожаление о том, что она к этому не причастна, в ее голосе было настолько откровенным, что Эша, метнув на нее злобный взгляд, вскочила и почти бегом направилась в коридор, все же, постаравшись придать своей походке относительную непринужденность. Оставшееся позади высокое собрание вновь вразнобой зашумело, и Эша на ходу скорчила рожу в его адрес, но все ее мысли тут же снова занял обезумевший старый домик и прочие несчастные, никем не любимые вещи, теперь считающие себя жуткими монстрами, хищными растениями или смертоносным оружием. Хоть дом и поделился с ней остатками своей памяти, похоже, повернуть вспять этот процесс невозможно. Среди Говорящих нет психиатра для вещей, да они и не станут слушать. Дом не стал, а люстра... люстре она вообще не успела ничего сказать. Но почему ей хотя бы на мгновение удавалось их ощущать? Это ведь должно что-то значить.
В туалете Эша заглянула в зеркало, ужаснулась и, открыв кран, принялась старательно умываться, до боли оттирая щеки холодной водой. Она заметила, что руки у нее дрожат. Что ж, не удивительно. Еще парочка таких амплитудных происшествий - и она не сможет удержать даже стакан воды. Забавно - она-то сетовала, что ее перевели на прозаично-обыденную, до отвращения мирную работу, а оказалось, что эта работа поопасней будет. Конечно, швабры тут не при чем...
– Что вы у нее попросили?
Вздрогнув, Эша отпрыгнула, расплескав на себя воду, и изумленно-испуганно воззрилась на Ейщарова, стоявшего перед прикрытой дверью. Как он вошел, как открыл и закрыл дверь - она ничего этого не слышала - и отвернутый кран этого не извинял. В духа, что ли, успел превратиться господин Ейщаров?
– Что вы у нее попросили?
– повторил Олег Георгиевич и, резко шагнув вперед, поймал попытавшуюся ускользнуть шталевскую руку. Крепкая хватка его пальцев, сжавшихся на ее запястье, немедленно доказала Эше, что Ейщаров по-прежнему более чем материален. Глаза его смотрели очень внимательно и, как удивленно отметила Шталь, неодобрительно. Это еще что - разве он не должен быть ей благодарен за ее прозорливость?
– Это, между прочим, женский туалет!
– сварливо напомнила Эша.
– И что это меняет?
– Солидный бизнесмен хватает своих сотрудниц в женских туалетах? Ай-ай-ай, - Шталь неодобрительно покачала головой и попыталась вернуть себе свою руку, но у нее ничего не вышло.
– О вас могут пойти слухи. Знаете, это сильно подпортит репутацию шайского благодетеля.
– Репутацию?
– Ейщаров сухо усмехнулся.
– Такое серьезное слово, такое весомое понятие, за ним так много можно спрятать... Только достать из него ничего нельзя. Ни упущенное время, ни умного плана, ни благоразумия. Ничего. Знаете, Эша, я не особо образован, но если я что-то говорю, то говорю это не просто так. Вы думаете, я шутил тогда, когда просил вас ограничить свои разговоры с судьбой?