Послевкусие: Роман в пяти блюдах
Шрифт:
Район Стрип растянулся вдоль берега реки Аллигейни; это пять или шесть кварталов, где расположились продуктовые магазинчики, старомодные лавки мясников, аквариумы с живой рыбой, лавочки с сырами и цветочные прилавки, а также магазинчик, где продают кофе, который могут обжарить в вашем присутствии. Когда-то — а может быть, и сейчас — сюда частенько наведывались шеф-повара, чтобы отобрать нужные продукты и сделать заказы на сыр, мясо и рыбу. Боковые улочки и проезды служат помойками и завалены гниющими овощами, фруктами и листьями салата, распространяющими отвратительный запах. Также здесь расположены очень красивые кирпичные склады с полукруглыми окнами, построенные в начале двадцатого века. Некоторые
Рестораторы приходят на Стрип пораньше, в четыре или пять утра. К восьми часам магазины начинают осаждать домохозяйки, туристы и просто прохожие, которые отчаянно сражаются за место на парковке и столики у «Памелы», где можно получить лучшие в Питсбурге блинчики, приготовленные по старинному рецепту.
По выходным тротуары запруживают уличные торговцы, которые предлагают бусы, подержанные диски, банданы самых невероятных расцветок, дешевые кроссовки и еще тонны разного барахла. Продираться через эту шумную, разноголосую толпу хищников — самое интересное развлечение в Питсбурге. Здесь имеется даже маленькая пекарня, которая называется «Бруно». В ней выпекают и продают только бискотти — каждый день не менее пятнадцати сортов. Когда-то Бруно служил бухгалтером в банке «Меллон» потом, в возрасте шестидесяти пяти лет, вышел на пенсию и посвятил себя выпеканию бискотти. В витрине пекарни вывешен самодельный плакат с надписью: «Вам сюда!» Проходя мимо пекарни, нельзя не улыбнуться.
Уже девятый час утра, когда мы с Хлоей заканчиваем закупать продукты в итальянском магазине «Пенсильвания макарони». Помимо прошутто, мы купили салями соппрессата, острые и нежные колбаски, свежую рикотту, моцареллу и итальянский пармиджано реджано — то есть все, что необходимо для деревенской пиццы. Я прихватила еще и банку томатов «Сан-Марцано», которые, к моей великой радости, оказались на тридцать девять центов дешевле, чем в Нью-Йорке.
Я хочу устроить пир. Сегодня мы с отцом приготовим итальянский обед по-деревенски, где все будет жареное, тяжелое и жирное. Хлое мы сделаем пиццу с томатным соусом. Она вся перемажется и будет счастлива. Детская еда. На приготовление обеда мы потратим целый день, а потом еще неделю в доме будут витать запахи чеснока, масла и жареного теста. Я чувствую, как у меня поднимается настроение.
К пекарне Бруно уже выстроилась очередь, которая тянется от самой двери и дальше, вдоль Пенн-авеню. Мы с Хлоей занимаем свое место в очереди; субботним утром она состоит в основном из богатеев, которые в ожидании сегодняшних бискотти прихлебывают кофе латте из «Старбакса».
Бруно открыл свою пекарню давно, когда я еще училась в школе. Я часто сюда приходила, в основном чтобы делать уроки за старым деревянным столом, прихлебывая кофе латте и грызя обломки бискотти — подгоревшие края, которые Бруно продавал мне по доллару за пакет, считая, что они слишком малы и слишком хороши, чтобы продавать кому-то еще.
Я уверена, что Бруно меня не помнит. В конце концов, прошло больше двадцати лет, и если Бруно еще жив, то ему далеко за восемьдесят. Мы с Хлоей терпеливо выстаиваем длинную очередь и через пятнадцать минут получаем награду в виде бискотти с черным перцем для меня и с ванилью для Хлои. Нас обслуживает молодая женщина с пирсингом на верхней губе и в ухе. Бруно нет. Мне ужасно хочется о нем спросить, но я молчу.
Когда мы приходим домой, отец сидит на кухне и решает кроссворд.
— Доброе утро, дамы, — с улыбкой говорит он.
Хлоя начинает вертеться в коляске, требуя, чтобы я отстегнула ремни. Заметив, что руки у меня заняты пакетами, к ней спешит отец.
— Папа, осторожнее, у нее руки грязные. Она тебе свитер
Руки у Хлои жирные от колбасы и бискотти, которое она умудрилась превратить в липкую кашицу и размазать по лицу.
— А, вижу, вы побывали у Бруно, — говорит отец.
Он смачивает бумажное полотенце и протягивает мне.
— Да, — говорю я, вытирая руки и лицо Хлои. — Мы и тебе купили. С черным перцем и из кукурузной муки, мои любимые. — Я выкладываю покупки на стол. — Только Бруно мы не видели. Он…
— Больше не работает. Или работает, но совсем немного. Я его иногда вижу. Теперь пекарней заправляет его семья, сын и пара внуков.
— Слушай, — говорю я, выуживая из сумки пакет от Бруно. — Я тут все купила для пиццы по-деревенски. Не хочешь помочь?
— Помогу, но сегодня утром мне нужно еще кое-что сделать, — говорит отец и смотрит на часы. — Ты пока заводи тесто, а я, когда вернусь, тебе помогу.
Когда отец уходит, я разгружаю пакеты с покупками и, как обычно, провожу инспекцию холодильника. Я повар и знаю, что о человеке можно судить по содержимому его холодильника. Обычно там лежит то, что создает человеку хорошее настроение и придает ему сил. Журнал «Bon App'etit» каждый месяц публикует интервью с разными знаменитостями, предлагая им назвать три продукта, которые всегда есть в его или ее холодильнике. Как правило, ответы настолько замысловаты, что в них мало верится. «Бутылка «Столичной»», «свежая малина и белужья икра» или ««Сан-Пеллегрино», свежий инжир и лаймы».
Неужели ни у кого из них в холодильнике не лежат сморщенные морковки, увядший сельдерей или контейнер с заплесневелой едой месячной давности? Который вы выбрасываете не открывая, потому что противно смотреть? Я всегда гордилась тем, что на моем рабочем месте холодильник был в идеальном порядке, зато холодильник у меня дома… это уже другая история. Холодильник всегда был яблоком раздора между мной и Джейком. Мне трудно выбрасывать продукты. Я держу их, пока они не сгниют. Не слишком приятная черта характера, и тут я Джейка понимаю. Если когда-нибудь журнал «Bon App'etit» будет брать у меня интервью, смогу ли я признаться, что в моем холодильнике лежит коробка с протухшей едой? Нет, конечно. «Бутылка «Пуйи Фюиссе», вяленые оливки нисуаз и кусочек камамбера», — жеманясь, отвечу я.
Зато мой отец, напротив, склонен идти наперекор тому, что я называю Дао Холодильника. Он ученый, вот чем можно объяснить ровные ряды контейнеров «Тапервер» в заморозке, причем каждый с ярлычком, на котором четким почерком выведено название и дата. Правда, отец еще и повар, хотя этого не скажешь по содержимому холодильника: пакет обезжиренного молока, два лимона, творог, сыр неопределенного сорта, завернутый в полиэтиленовый пакет, зерновой хлеб, большая бутылка острого соуса кимчи (для китайских обедов навынос) и — в дверце холодильника — флакон с красным лаком для ногтей.
Отец прожил один более пятнадцати лет и привык готовить сам. За долгие годы, прожитые с моей матерью, он научился делать покупки по-европейски — ходить на рынок каждый день. Покупать свежий салат только на сегодня, хлеб только на ужин и, возможно, на завтрак. Покупать пряные травы только тогда, когда они нужны. Этим и объясняется запустение в холодильнике. Но не присутствие красного лака для ногтей.
Следующие два часа я работаю на кухне, а Хлоя играет у меня под ногами. Я расстилаю на полу одеяло и выкладываю на него игрушки. Пока я готовлю, я разговариваю с дочерью: называю продукты и объясняю, что делаю, по-дурацки сюсюкая, как все матери на свете. Когда подходит тесто для пиццы, я вытаскиваю Хлою из-под стола, где она успела удобно устроиться, и сажаю себе на колени. Вместе мы обминаем тесто, погружая кулаки в его мягкие роскошные складки.