Послевкусие: Роман в пяти блюдах
Шрифт:
Энид насмешливо поднимает руки:
— Вот здесь вы абсолютно правы. Именно об этом я и говорю. Послушайте, я не знаю, как давно вы изучаете наш кулинарный раздел, но сейчас мы собираемся его перестраивать. У нас появилась масса новых идей. Возможно, вы заметили, что у нас появилась рубрика «Чудеса из пяти ингредиентов»? Мы собираемся печатать ее каждую неделю. Там будут рецепты под общим названием «Победи жару. Легкая пища на скорую руку».
Энид размахивает руками, словно пишет название рубрики на рекламном плакате.
Я издаю невольный стон.
—
— Ни… ничего.
— Бросьте, вы только что застонали. Вы уже читали нашу рубрику?
— Нет. В смысле, да, читала. Честно говоря, будь я редактором, я бы изменила название. Я бы назвала ее так: «Сто один вариант использования грибного супа-пюре из пакетика», — отвечаю я, безжалостно выписывая слова на собственном рекламном плакате.
Молчание. Опять я все испортила, думаю я, задерживая дыхание. Какого черта, когда я наконец научусь владеть собой?
Энид смеется.
— Сдаюсь, Мира, сдаюсь. Я же вам говорила, мы не «Bon App'etit», и вы теперь тоже.
— Я?
— Насколько я понимаю, у меня есть два варианта. Первый: я предлагаю Кемпбеллу стать нашим спонсором, но в таком случае кулинарный раздел будет вести какой-нибудь придурок из отдела рекламы. И второй: я нанимаю вас, и вы составляете рецепты блюд для нашего журнала. Должен же кто-то встряхнуть сонный Питсбург! Понимаете, людям давно хочется чего-то нового и необычного, просто они не знают, что это и как его готовить. Рецепты из «Пост-газет» должны включать блюда, которые можно приготовить быстро и без особого труда, но при этом желательно, чтобы они были оригинальными. Что скажете?
От изумления я не нахожу слов.
— То есть вы предлагаете мне работу? Настоящую, оплачиваемую работу?
— Черт, Мира, вы схватываете на лету, — с улыбкой отвечает Энид. — Ну что, вам это интересно?
— Ну… я…
— Для начала, конечно, будет неполная ставка. Кулинарный раздел печатается всего раз в неделю, зато по воскресеньям мы публикуем разные необычные рецепты, так что нам понадобится ваша консультация. Вы сможете лично опробовать рецепты, если захотите, но предупреждаю — это не то, к чему вы привыкли. Как насчет десяти часов в неделю? Для начала будете получать двадцать баксов в час, все расходы за наш счет.
На такой зарплате не разбогатеешь, но я не в Нью-Йорке, к тому же у меня будет оставаться время на Хлою. И все же главное заключается в том, что я снова буду готовить!
— Разрешите немного подумать. Я зайду в другой раз.
По-видимому, Энид удивлена, что я не сразу приняла предложение. Конечно, эта работа мне подходит, просто мне нравится видеть замешательство на лице Энид. Но, будучи опытной журналисткой, она быстро справляется с собой.
— А что у нас сегодня на обед? — спрашивает она.
— Простите?
— Вы говорили, что сами готовите для своей семьи. Можно узнать, какие блюда готовит шеф-повар дома, или это страшная тайна?
— Суп-пюре с креветками и соусом карри, запеченный в фольге черный окунь с молодыми артишоками и соусом из красного перца и зеленый салат фризе с тертым сыром эйшаго, — отвечаю я,
— Обожаю окуня. В котором часу вы обедаете?
Вот так Энид Максвелл меня уговорила.
Глава 25
Ричард стоит посреди комнаты с рулеткой в руке и, нахмурясь, созерцает белый диван.
— Нет, это тебе не нужно. Во-первых, он сюда не подходит, а во-вторых, белый цвет чрезвычайно непрактичен.
— Ну и что, чехол можно постирать, и вообще диван мне нравится, — говорю я.
— Ничего подобного. Он тебе нравится потому, что уже поставлен и тебе не нужно ни о чем думать. Ты просто не видишь, как можно что-то изменить.
Я знаю, что Ричард имеет в виду белый диван, а не мою жизнь, но, поскольку я еще не освоилась в новой квартире и даже не привыкла к мысли, что отныне она моя, я взрываюсь.
— Глупости! Я могу сделать так, как захочу!
Ричард бросает рулетку на диван и смотрит на меня:
— Ну-ну, и как, например?
Оказывается, это легко — объяснять Ричарду, каким я вижу этот уголок квартиры: здесь вот такая мебель, здесь лампы с приглушенным светом, которые будут отбрасывать тени на кирпичные стены, а здесь декоративные блюда, единственная вещь, которую я считаю действительно своей, — в данный момент они составлены стопкой на кухонной полке. Но почему я никак не могу избавиться от чувства, что наблюдаю за чужой жизнью откуда-то снаружи, прижавшись лицом к оконному стеклу?
Ричард слушает меня внимательно, изредка кивая, и улыбается, когда я говорю, что всегда хотела жить в доме желтого цвета.
Когда я заканчиваю говорить, он молча смотрит на меня, забыв стереть улыбку с красивого лица, эта улыбка держится на его губах, словно приклеенная.
— А вообще плевать мне на этот диван, — говорю я, беру рулетку и швыряю ее Ричарду. Я сказала так не потому, что мне действительно не нужен диван, просто я больше не могу смотреть на Ричарда. За последние две недели, что я его не видела, он изменился, — впрочем, тот, кто никогда не жил с пьяницей, может ничего не заметить. Даже прекрасно сшитые рубашка и брюки не скрывают, как он похудел. От Ричарда исходит густой запах мяты, но в дыхании угадывается запах кофе и жидкости для полоскания рта, взгляд стал бегающим и встревоженным, какой бывает у человека, который с нетерпением ждет возможности выпить.
Больно и горько сознавать, что Ричард явно не желает делиться со мной своими бедами и переживаниями, однако еще больнее делается от мысли, что я грубо вторглась в его тщательно охраняемый внутренний мир, унизив его чувство собственного достоинства. В конце концов, он все еще работает и не совсем утратил связь с людьми. Ричард убирает рулетку в карман и делает пометки в папке, на которой наклеен ярлычок с надписью «Квартира Миры». Мои пожелания по части отделки он воспринимает очень серьезно, а его советы, несмотря на нервозную обстановку, в которой ему приходится работать, практичны и дельны.