Послевкусие: Роман в пяти блюдах
Шрифт:
Скорее всего, меня увольняют.
Не знаю почему, но от этой мысли на душе становится тревожно, хотя я сама собиралась уволиться.
Кого я обманываю? Какая из меня писательница? Энид приходится практически переписывать статьи, потому что я не способна связать двух слов. Впрочем, она еще ни разу меня не упрекнула, молча исправляя орфографию, пунктуацию и синтаксис — черт его знает, что это такое, — словно добрая фея грамматики.
Может быть, я кого-нибудь подвела? Если саму Энид, то мне очень жаль, потому что она мне нравится. А может быть, я волнуюсь из-за того, что уже вошла во вкус и мне
Я подумывала о том, чтобы присылать статьи из Нью-Йорка, как советовал мне Майкл, но затем поняла, что это слишком хлопотно, ведь мне придется переезжать, заново обустраиваться, а потом незамедлительно браться за работу в «Граппе». Нет, я опережу Энид и уволюсь сама. Сначала я хочу позвонить ей и сказать об этом по телефону, но затем решаю, что лучше сделать это при личной встрече.
Я вожусь с тестом, когда звонят из банка и сообщают, что согласны выдать мне кредит для первого взноса в «Эй-И-Эль», чему я очень рада, поскольку срок подачи документов истекает в пятницу, то есть через четыре дня. Я звоню Джерри Фоксу, который соглашается пригласить своих коллег, чтобы всем вместе просмотреть финансовые документы синдиката. Он уверяет, что мне не нужно лично присутствовать на собрании инвесторов, если я заранее пришлю бумаги с моей подписью, заверенные нотариусом. Мы уже заканчиваем обсуждение самых неотложных дел, когда Джерри вдруг спрашивает:
— Да, сегодня утром из «Эй-И-Эль» мне прислали две коробки документов. На них стоит твое имя и имя какой-то… постой, — слышно, как Джерри шелестит бумагами, — …вот, какой-то Рут Бернштейн. Кто это?
Наверное, секретарша Маркуса все перепутала и вместо Рут прислала документы Джерри. Я объясняю ему ситуацию и прошу переслать коробки мне.
— Мира, в них полно документации. Я не уверен, что Ави успеет все изучить до пятницы. К тому же делать копии очень недешево. Ты уверена, что они тебе нужны?
— О копиях можешь не беспокоиться, — отвечаю я. — Просто вышли их мне, и все. Привлекать Ави не нужно. Если он захочет что-нибудь узнать, пусть позвонит Рут, она все ему объяснит.
Зачем платить Джерри пятьсот долларов в час, если Рут согласна работать за угощение?
— Эта Рут знает, что делает?
— Она магистр экономики, окончила Уортон, — говорю я.
— Ну, тогда попроси ее поторопиться. У тебя осталось четыре дня.
Мой следующий звонок — Рут.
— Что у тебя завтра на обед? Как насчет холодного супа с авокадо и старой доброй паэльи [49] с лобстером?
— Таких блюд в моей диете нет, — отвечает Рут.
— Хорошо, тогда жаренные на гриле устрицы с соусом чили и лаймом, лобстер на пару и салат из авокадо с грейпфрутом.
— Разрабатываешь меню здорового питания?
— Вроде того.
— А что на десерт?
— Две коробки документов.
Рут смеется.
49
Paella (исп.) —
— Сделай еще шоколадный чизкейк без сахара и масла, и я приеду.
Ни одно из чудес современного мира не сравнится с хорошим печеньем, поданным к пятичасовому чаю, когда душа требует покоя. Это возможность и отдохнуть, и отвлечься от дел, и даже развеселиться. Чай с печеньем врачуют душу и тело и усиливают аппетит перед ужином.
Весь день я потратила на то, чтобы раскрыть секрет орехового печенья Бруно, и, кажется, близка к успеху. Я ставлю перед Ричардом тарелку со своим печеньем и чай, который налила в его любимую чашку из веджвудского фарфора, затем кладу два десятка печенюшек в пакет для отца и Фионы. И поскольку этим рецептом я во многом обязана Бену, я укладываю печенье во второй пакет, наполняю стакан чаем со льдом и поднимаюсь на пятый этаж, где сейчас работает Бен.
Найти его нетрудно. Дверь одной из квартир приоткрыта, и оттуда доносятся вопли Брюса Спрингстина. Я стучу, никто не отвечает, и я захожу в квартиру. Бен загорает на балконе, задрав ноги на перила, и читает газету.
— Я вижу, ты совсем надорвался, — говорю я и протягиваю ему чай.
— В этом преимущество почасовой работы, — отвечает Бен, прикрывая глаза рукой. — Хотя вообще-то я жду инспектора. Должен был прийти еще полчаса назад. Я думал, это он. Кстати, ты получила мою записку?
— Получила, спасибо.
— Я подумал, что ключ к рецепту кроется в текстуре печенья. Какао-бобы, конечно, выглядят так себе, зато они придают тесту особую текстуру. Пришлось потрудиться, чтобы их отыскать. Но я подумал, дело того стоит, если уж ты твердо решила повторить рецепт, — говорит Бен.
— Вот, — говорю я и протягиваю ему пакет. — Только на печенье Бруно это совсем не похоже, — улыбаясь, прибавляю я.
Бен вынимает из пакета одну печенюшку и принимается ее рассматривать, словно образец редкой геологической породы.
— С шоколадом, — удивленно замечает он.
— Точнее, с порошком кофе-эспрессо. Я уже сказала, что это мой рецепт, а не Бруно.
— Но я думал, что главное — повторить готовый рецепт, — произносит Бен, откусывая кусочек.
— С этого обычно начинаешь, но потом увлекаешься, позволяешь ингредиентам диктовать рецепт — и в итоге получаешь нечто совершенно иное. И иногда оно нравится даже больше оригинала.
Бен медленно, задумчиво жует печенье.
— Сложный вкус, интересный, от такого печенья воспаряешь душой, — говорит Бен, указывая печеньем в потолок и глядя на меня, — его губы подрагивают, он силится сдержать улыбку.
Затем хлопает рукой по узкому цементному выступу рядом с собой и протягивает мне раскрытый пакет:
— Не посидишь со мной минутку? Как там Хлоя?
— Ричард за ней присмотрит, — отвечаю я и сажусь рядом с Беном.
— Я так и не спросил, что там было, в Нью-Йорке?
Я прислоняюсь к кирпичной стенке балкона. Солнце нагрело кирпичи, и я чувствую их тепло затылком и спиной.
— В Нью-Йорке было… сложно, — отвечаю я.
Бен искоса смотрит на меня.