Послушная одноклассница

Ви Ими

78

Мия

Открытия, откровения взрываются во мне, соревнуясь в силе, масштабе. Я стараюсь держать лицо, очень-очень стараюсь, и Денис мне в этом помогает, но… Не понимаю, сколько ещё в меня вместится прежде, чем всё в конец рванет. Сколько?!

Думала, присутствие Дениса спасет от всего, отгонит всё, но осталось то, с чем я должна справиться сама, просто обязана. Он не всегда будет рядом, я вообще

не уверена, что наша банда будет существовать.

Мы настолько привыкли преодолевать что-то, выживать и в бурю, и в шторм; но что мы будем делать в покое?

Страшный вопрос. Очень. Быть может, самый страшный из всех.

Правда открывается. Точнее падает, как от эффекта домино. Одна за другой. Но столько в воздухе озлобленности, наутюжено, наэлектризовано. Радиоактивно.

«Надеюсь, после всего этого в нас останется хоть что-нибудь человеческое». Беспокоился Денис.

«Надеюсь, что после всего этого останемся Мы…» Беспокоюсь я.

Сижу под обстрелами таких свирепых и отравленных взглядов, все помнящих, либо предубежденных, как у отца Дениса. Но мне всё равно. На более-менее эмоции выводит Оля. Её признание заглушает боль от моего вопроса.

«Я не хотела той смерти, не думала, что до этого дойдет. Я никогда не хотела смерти. Ни маминой, ни…»

Она с этим живёт? Она плачет по ночам? Она тоже себя в чём-то винит? В смерти мамы? В смерти нерожденного малыша?

Но это же Оля! Ядовитая тайпана, злобная, яростная, беспощадная сводная…

Все о чём-то спорят, Оля повышает голос, Денис поднимается с диванчика, а я сижу, как в прострации. Как будто в ушах вода, и я не хочу наклонять голову набок, чтобы она вытекла. Не хочу. Нужно, необходимо, но мне страшно.

Что я ещё услышу, если смогу слышать?

— Являясь основным и самым крупным спонсором лицея, настаиваю на том, чтобы Тузов Амир продолжил своё обучение здесь! — С надменным превосходством произносит отец Дениса.

Он вступается за Тузова? Я не ослышалась? Правда?

Это для этого он сюда пришёл, это так он спасает сына Русланы? Нет слов… Хотя нет, есть!

— Правильно! Родному сыну можно проспонсировать только охрану, которая не пустит его к маме. — Вырывается почти сразу, как осознаю размах бессовестного предательства.

Не стала уточнять про клинику, про палату. Про особый случай… или, как назвал мой отец, «недоразумение». Точно семейное дело, не хватало ещё и это взрыхлить.

— Все вон из моего кабинета! — Взъерепенился Николай Петрович, который, кажется, даже покраснел от гнева.

Мы его довели. Семейным довели.

— Детей забираю, а родители могут быть свободны. — Послышалось от двери.

Голос зычный, вкрадчивый,

громовой. Грудной. Властного приказа, приговора, приводящегося в исполнение немедленно.

Все синхронно оборачиваемся. У двери стоит мужчина, взрослый, но не пожилой. В форме, в орденах. Мужчина военной выправки и недюжинной силы.

Полковник?!

— Вы вообще кто такой? — Взметнулась Руслана, на всякий пожарный схватив Амира за плечо.

— Марш за периметр этого абсурда! — Приказал мужчина, немного повысив голос.

Смотрел он при этом исключительно на нас. Меня, Дениса, Олю и Амира. Взрослых игнорировал, как настоящий командир ослушавшихся!

Это дед Дениса?! Он такой, такой… Неповторимый!

— Никуда мой сын не пойдет с этим! Он его бьёт. — Руслана уничижительным взглядом стрельнула в сторону Дениса, который до сих пор стоял около Тузова и Маргариты.

Я не могу увидеть эмоции Дениса, одну лишь спину. Но то, как она выпрямилась, как расслабились сжатые в кулак руки, говорит о многом. Об очень многом!

— Мой внук слабаков может только убить. — С неприкрытым уважением и восхищением сказал полковник.

Да, это точно он!

Я в шоке, как теперь прийти в себя. Нужно послушать его, да? Что же делать? Как же быть…

Денис оборачивается на меня, протягивает руку. Вкладываю свою в большую и сильную его, и мы направляемся к выходу. Без слов. Он слушает деда беспрекословно? Вот так?

Хотя о чём это я. Как?! Как Такого можно ослушаться. От одного взгляда дурно становится, а я не мальчик, я не привыкла к командам, таким приказам. А каково же тогда им?

Оля молча примыкает к нам с Денисом. Я смотрю только на мужчину. Рассматриваю. Невоспитанно пялюсь. Не могу ничего с собой сделать, загипнотизировал, приковал, не отодрать!

Морщин почти нет. Но об скулы можно порезаться, нос прямой, покатый лоб, глаза — две черные бездны. Виски чуть тронуты сединой, но в целом волос серебрится лишь слегка. Лицо выбрито гладко-гладко. Мужество и мужественность воплоти!

— Идёшь? — Спрашивает он у Амира.

И по тону понятно, что спрашивает в последний раз. Уговаривать не будет. Такие не плачут, такие не уговаривают, такие не проигрывают.

— Ты куда? — Только по ошарашенному голосу Русланы понимаю, что Тузов тоже присоединился.

— Что вы делаете? — Промямлил и мой отец. Для приличия заботы, наверное. — Оля, ты куда?

Полковник открыл нам дверь и жестом показал, чтоб выходили. А сам всё же обернулся на родителей.

— А вы подумайте, кого вырастили и тем ли спонсорам доверились!

Дверь захлопнулась. Мы молчали, не переглядывались, не взрывались, как фейерверки ещё минут пять назад. Молчали и разглядывали неожиданного Кесаря.