Пособие для начинающей проститутки
Шрифт:
– А до тебя как докатило-то? Или ты свои проблемы уже расхлебал?
Теперь и Савва делает шаг назад.
– Докатило, как видишь. Земля круглая, мир маленький, а столица – еще меньше. И если ты не притормозишь, до Кулика тоже докатит.
– Что?!
Савва отвечает спокойно, скрывая внутренне раздражение за деланным равнодушием:
– Дальше – тебе решать. Мой совет – съезжай с «Ивони». И как можно скорее.
Шнур смотрит колючим взглядом, в котором мелькают купюры, как в игральном автомате. Сейчас он снова теряет. Теряет... Теряет...
Мысль
Савва резко отворачивается и идет к авто. А Шнур продолжает стоять и думать...
Нет, пацаны не могли стукнуть Савве. Не похоже... Другой кто-то. В принципе, Шурка могла бы, если бы знала входы-выходы. Но она не в курсе. И сам грек мог бы, но это еще сложнее – он же грек, чурка, ни хрена объяснить толком не может. Его если и будут слушать – то только в правительстве, а если Кулик пока не знает, значит, это не сверху идет, а снизу.
Шнур прикладывает руку ко лбу. Где же собака порылась? Непонятно. Пришла беда, откуда не ждали. Он садится в машину и едет по заснеженной трассе. Эх, оттянуться бы... Разобраться бы с этой девкой... Ждет она его, интересно?
Шнур набирает номер Берты и слушает долгие гудки. Где эти проститутки?
– Алло, – слышится, наконец, женский голос. – Это вы, Николай?
Высветилось, – догадывается Шнур и интересуется как можно мягче:
– Не знаешь, Шура дома?
Похоже, его мягкий тон вызывает удивление.
– Скорее всего, дома, – отвечает Берта. – Послушайте, Николай... Мы с вами не знакомы, но я испытываю к вам искреннюю симпатию.
– Чего? – Шнур насилу вписывается в поворот.
– Речь идет о ваших отношениях с Шурой. Я хочу вас предупредить, что этому человеку нельзя доверять...
Шнур тормозит у обочины, продолжая слушать воркующий голосок незнакомой женщины.
– На Шуру, простите меня за откровенность, нельзя положиться ни в каком деле. Это очень легкомысленный и несерьезный человек. То же самое и по поводу вашей «Ивони»...
– Какой «Ивони»? – поражается Шнур.
– Я говорю о вашем бизнесе, Николай, – уточняет Берта. – О ваших деловых сделках, о которых ей не следовало бы распространяться...
– Подожди, девочка, тебя как звать? – спрашивает Шнур, уже сообразив, к чему ведет разговор эта «подруга».
– Это не имеет значения, – обрывает та. – Я просто хочу вас предупредить, что ваша переводчица обсуждала ваши дела с человеком по имени Савва. Говорит это вам о чем-нибудь?
– Говорит, – выдыхает Шнур в трубку.
– Впредь, Николай, будьте осторожны, – заканчивает Берта.
– Понял. От меня что нужно?
– В каком смысле? – не понимает та.
– Сколько хочешь за инфу? – уточняет Шнур.
– Я знаю, что вы честный человек. Я просто хочу вас предупредить, – повторяет
– Понял, – проговаривает Шнур в ответ на гудки мобилки.
Снова выруливает на трассу, прямо навстречу снегу. И невольно нащупывает в кармане связку ключей и отмычек.
Злость ослепляет белой снежной пеленой, окутывает машину и несет ее куда-то с бешеной скоростью. Скорость нарастает. Снег бьет в лобовое стекло. Дорога теряется в метели.
Ни в коем случае нельзя открывать дверь незнакомым. И знакомым, которые хотят тебя убить, тоже нельзя. Шурка сидит за замкнутой дверью и чувствует себя не очень уютно.
Вечером раздается стук в дверь. Очень требовательный стук. Потом – голос Шнура:
– Открой, моя девочка...
А потом что-то начинает щелкать в замочной скважине. Шурка подскакивает и подпирает дверь плечом. Нет сил кричать. Нет телефона, чтобы звонить в милицию.
Ужас сковывает тело.
Шнур отодвигает ее вместе с дверью и входит. Хватает за руку и тащит за собой в зал.
– Присядь, Шурочка...
Останавливается над ней, перекладывая пистолет из руки в руку.
– Поговорить с тобой хочу, дрянь ты такая!
Шурка слегка приходит в себя. Раньше он просто хотел с ней развлечься, а теперь – хочет поговорить. Может, у нее еще есть шанс выжить? Только нужен ли ей этот шанс?
– Похоже, ты совсем не понимаешь, во что влипла. Ты не знаешь, кто я? Кем ты думала меня напугать? Саввой?
Шурка чувствует себя мертвой. Это дикое состояние. Сначала холодеют ноги и руки, сложенные на коленях. Потом застывает все внутри, и перед глазами опускается туман.
Шнур, с трудом подавляя в себе ярость, продолжает, глядя на ее опущенную голову:
– А ты знаешь, кто я такой? Твой Савва передо мной фраерок завалящий! Он мне не мать родная и не закон! Ты же, блядь, не могла до этого дойти своими мозгами – поспешила стукнуть на меня своему дружку.
И вдруг Шурке кажется, что внутри нее снова начинает биться ниточка пульса: тук-тук... И снова: тук-тук. Это удары чужого сердца. Это чужие шаги за дверью.
Шурка понимает, что в прихожей кто-то есть, что вошел кто-то третий – слушает все безмолвно, но низачто не даст ее в обиду. Не даст ей умереть...
Она поднимает на Шнура светлые и влажные глаза.
– Ага, сука, соображаешь! – кивает ей Шнур. – Так вот я тебе скажу, что я тут главный, а Савва твой – дерьмо в проруби. Болтается без дела и не тонет. Ну, ничего. Притопим. Частями: бабу его уже вот грохнули. Правда, и машину хорошую пришлось притопить, но ради доброго дела – ничего не жалко. Еще бумажек соберем о его ворованых бабках – и пойдет на дно твой Савва. Босс сам от него откажется. Так что, моя девочка, хуевого заступничка ты себе нашла. И про «Ивони» зря ему растрепала...