Посольство
Шрифт:
Чем все это может кончиться, Сью-Энн не загадывала, а просто жила, как жилось, и ей это нравилось. Она знала, что любит его, и чувство это было так ново, что внушало ей страх.
Подкрасив ресницы, она повернулась и пошла в свой кабинет.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В четверть двенадцатого Шеннона вызвали к послу. Тот встретил его стоя: облокотившись о спинку кожаного кресла, он курил. За большим столом в центре кабинета, выходящего на залитую солнцем Площадь Согласия, сидели улыбающийся и поиг - рывающий серебряным карандашиком советник и генеральный консул Гарольд Кэдиш, который развалился в кресле, положив
– Входите, Дик, - сказал посол.
– Ну, чем вы нас пораду-ете?
– Есть некий Ф.Горенко, третий секретарь посольства, но это явно не то. Нашего зовут Семен Андреевич.
– Значит, это другой?
– Инициал не сходится, а как отчество этого Ф., мы пока не выяснили.
Посол вопросительно взглянул на советника, а потом опять на Шеннона.
– Мы располагаем полным списком сотрудников, включая даже техперсонал - шоферов, дворников и прочих. Однако и это не означает, что наш гость обманывает нас. Может быть, он - "челнок". А, во-вторых, нам неизвестно, сколько в этом списке вымышленных имен.
В такой ситуации надо было бы вызвать для консультации Рассела Уайта, представлявшего в посольстве ЦРУ, но он сутки назад улетел в Стамбул. Шеннон подозревал, что Стамбул этот расположен в окрестностях Лиможа. Сотрудников ЦРУ не принято расспрашивать о том, чем они заняты, тем более, что они все равно правды не скажут.
– По его словам, он приехал к нам из Швейцарии и на хвосте у него КГБ. Странновато получается. Он не мог не знать, что случись прокол, французы немедленно передадут его русским, - сказал Кэдиш.
– Верно, - поддержал его советник. Когда он волновался или был возбужден, лицо его багровело, а на губах появлялась широкая и недобрая улыбка, но голос звучал спокойней чем всегда, что неизменно вводило его собеседников в заб-луждение.
– Если ему разрешено ездить по Европе, почему он не попросил убежища в Берлине, в Стокгольме, в Вене? Париж - самое неподходящее место для перебежчика.
– Похоже, что в Швейцарии он обнаружил за собой слежку...
– сказал Шеннон.
– Ну, обнаружил, так пойди в ближайший полицейский участок и сдайся швейцарцам. Чего проще?!
– советник, усмехнувшись, едва заметно пожал плечами, и Шеннону, как всегда, примерещилось, что он стоит за прилавком ювелирного магазина, и на лице написано "не хотите - не берите".
– Вот тут я не уверен, - сказал Кэдиш.
– Обстоятельства могли не сложиться. И потом, когда нервы на пределе, бывает не до логики.
– Вы полагаете, нам его подставляют?
– спросил Шеннон.
– Кто?
– Русские. Напакостить нам, пока идут переговоры с Вьетнамом...
– М-м-м...
– услышал Шеннон, и это трехголосое хмыканье означало сильные сомнения в правоте его слов.
–
– Слишком заковыристо, - сказал Кэдиш, - прямо Маккиавелли какой-то. Однако не исключено.
– Да, - сказал Шеннон.
– Ясно одно: если он подставной, будет очень большой скандал.
– А у русских... ничего? Никакого шевеления?
– спросил по-сол. Никаких признаков, что они знают, где Горенко?
– Пока никаких, сэр.
– Том Паттерсон считает, что это дурно пахнущая инсцени-ровка, и я готов с ним согласиться, - сказал советник, имея в виду первого секретаря посольства, который не смог при - сутствовать на совещании.
– А какую информацию посулил этот Семен Андреевич?
– осве-домился посол.
– Он не уточнил. Просто сказал "очень важные сведения".
– Не верю, - сказал советник, сделавшись необыкновенно похожим на ростовщика, недовольного тем, что ему предлагают под заклад.
– Ну, держать его в подвешенном состоянии не годится...
– сказал Кэдиш.
– Надо что-то решать.
– Гарольд, - елейным голоском проговорил советник.
– Прежде чем решать, надо обдумать. Мне кажется, вы достаточно давно работаете, чтобы понимать такие вещи.
– Я полагаю, следует отказать Горенко, - сказал посол.
– То есть, если он просит политического убежища, пусть обращается к французам?
– спросил советник.
– Совершенно правильно, сэр. Мы и без того в сложном положении. Перего-воры с Вьетнамом идут так трудно, что нам надо быть особенно осторожными и щепетильными. Пусть идет в полицию.
Кэдиш присвистнул:
– Только вряд ли дойдет...
– Нашему Гарольду ужасно хочется сорвать куш на бегах перебежчиков, советник заулыбался ещё шире.
– А поскольку фаворита у нас пока нет, он ставит на темную лошадку по кличке "Горенко", - он резко поднялся и пошел к дверям.
– Значит, решено. Вот и прекрасно.
Шеннон взглянул на посла, и тот, приняв немой сигнал, сказал:
– Но все же перед тем, как выставить его, запросим-ка Вашингтон. Вот Дик считает, что "Горенко" - псевдоним агента,и его могут там знать.
– Слушаю, сэр, - твердо ответил Шеннон.
Советник, остановившись у самых дверей, оглянулся, окинув их более долгим, чем всегда, взглядом, а потом медленно пошел обратно. Улыбка погасла и тут же, как и ждал Шеннон, засияла вновь - теперь она скрывала досаду.
– Прикроем себе тылы, - продолжал посол.
– Если Вашингтон ответит "нет", мы в случае необходимости должны иметь возможность заявить, что никакого Горенко в глаза не видели. Джон,зайдите ко мне. Пишите, я продиктую: "Вашингтон, помощнику Государственного Секретаря..."
Фрэнк Даннинджер, развалившись на стуле, чистил ногти обломком спички и поглядывал на русского. Он устал от него - этот Горенко безостановочно ходил из угла в угол, на минуту присаживался, потом вскакивал и снова начинал маячить. Ему явно было уже невтерпеж, а способность потеть у него была просто потрясающая. Он то и дело вытирал мокрое лицо платком, а платок был - хоть выжми. Даннинджер расположился так, чтобы русский был подальше от окна, выходящего на задний двор посольства. Кто его знает: вдруг ему придет в голову сыграть вниз. Это будет номер!