Посольство
Шрифт:
– Отправьте его, в Вашингтоне его проверят. Пусть с ним летит кто-нибудь из команды Даннинджера. И не тяните.
– Сегодня в пять есть рейс "ПАН-АМ", - сказал Кэдиш.
– А как быть с его паспортом, сэр?
– спросил Шеннон.
– Гарольд, выправьте ему временные документы, только пусть они будут выданы якобы в Брюсселе или ещё где-нибудь, но не здесь. Это возможно?
– Мы справимся, сэр.
– Предупредите Даннинджера, что отсюда его надо вывезти на машине с французскими номерами, а не на посольской.
– Слушаю, сэр, - ответил Шеннон радостно. Он был счастлив.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Они сидели в маленьком кабинетике на первом этаже, ожидая прибытия машины. Даннинджер, который с сигарой во рту развалился на стуле, блокировав выход, заметил, что Горенко опять принялся облизывать сохнущие от волнения губы. Шеннон жевал шоколад. Пятнадцать минут назад он принес проездные докумен-ты и кивнул Даннинджеру, а тот поднялся и спокойно попросил Горенко: "Сдайте, пожалуйста, ваше оружие". Горенко после минутного колебания посмотрел на обоих, потом распахнул пид-жак жестом побежденного полководца, отдающего победителю свою шпагу. Даннинджер вытащил у него из-за пояса небольшой короткоствольный револьвер 38-го калибра и сунул его себе в карман.Теперь он думал, долго ли Филан провозится с машиной - ужасный копун был этот Филан, его заместитель, которому предстояло сопровождать русского в Вашингтон.
Посасывая сигару, он наблюдал за Горенко. Теперь-то чего волноваться? Через двадцать минут они будут в Орли, а с ре-гистраций никаких проблем не возникнет. Может, он думает, его собираются отправить его в Россию - то-то он все читает и перечитывает свои бумаги... Вид у него в этом мешковатом костюме, явно купленном, а не сшитом на заказ, не слишком респектабельный, а воротник сорочки потемнел и разбух от пота, но ведь когда человек собирается совершить прыжок в неведомое, ему не до элегантности.
От пронзительного телефонного звонка Горенко вздрогнул.
– Да, - сказал Шеннон в трубку, - все готово? Мы спускаем - ся. Что-что?.. А, ч-черт! Да... Да... Очень скверно. Да. Лифт, ближайший к двери. Хорошо, - и слез со стола.
– У второго подъезда стоит автомобиль голландского посланника, нам придется выходить через центральный вестибюль...
– сбоку здания был пристроен крытый пандус, ведший к личному подъезду посла. Он был скрыт под деревьями и по нему можно было выйти прямо к машине и выехать со двора. Им они и хотели воспользоваться.
– Ладно. Пошли.
– Даннинджер раздавил в пепельнице окурок и поднялся.
Горенко взял свою шляпу, Даннинджер открыл дверь, и все трое вышли. Пройдя по коридору, они сели в лифт. "Цоколь", - сказал Даннинджер пожилому французу-лифтеру, потом взглянул на Шеннона и заметил, что нервозность русского передалась и ему. Лифт остановился, Даннинджер вышел из кабины первым и подождал, пока выйдет Горенко, который беспокойно обшаривал взглядом вестибюль. Шеннон шел замыкающим, а в трех шагах от
– Прибавьте шагу!
– Даннинджер взял Горенко под локоть и почти потащил его через холл.
Горенко вдруг резко остановился.
– В чем дело?
– спросил Шеннон.
– Слушайте, когда выйдем, вы должны втолкнуть меня в машину... Силой... Как бы разыграть похищение. Понятно?
– Пока не очень.
– Там, снаружи, надо сделать вид, что вы меня похи - щаете...
– весь дрожа, он подался вперед.
– Зачем это?
Пот ручьями катился по лицу русского. Они сгрудились у лифта, загораживая проход всем, кто шел в отдел печати.
– Моя жена - там, в нашем посольстве... Дети - в Союзе. Как выйдем, надо будет полминуты изображать, что я сопротив-ляюсь, тогда моим ничего не сделают - все подумают, что меня увезли насильно... Это ведь ничего полминутки борьбы?.. Я имею на это право, а иначе получится, что я перебежчик, невозвращенец, изменник родины... Они отыграются на моей семье...
– Вы что, рехнулись?
– выпятил подбородок Шеннон.
– Вы с ума сошли, если думаете, будто мы станем тут разыгрывать спектакли!
– Что вы замышляете?
– спросил Даннинджер.
– Ведь никто ничего не знает, так?
– Он заметил, что старик-лифтер наб - людает за ними.
– Давайте вперед!
– Раньше надо было думать о жене и детях, - сердито сказал Шеннон. Думать и меня предупредить! Теперь уже поздно - все запущено, и ломать комедию мы не собираемся.
Горенко провел ладонью по лицу.
– Виноват...
– Ваша жена знает, что вы пришли к нам?
– Нет! Нет!
Даннинджер с удивлением заметил, что Шеннон очень встре - вожен. Неужели это провокация? Они загораживали проход, и он прошипел:
– Здесь торчать нельзя. Говорите прямо - пойдете вы или нет?
– Пойду. Извините меня...
– Ну вот и идите и, ради Бога, поживей!
Они двинулись дальше, но у самых дверей врезались в груп - пу пожилых, голубоволосых дам с сумками и неисчислимым ко - личеством чемоданов. Одна из них, резко повернувшись, нат - кнулась на них. Даннинджер, пробормотав "извините, мэм" , увернулся и прибавил шагу, чтобы оказаться к дверей раньше посетителей, выходивших из консульства.
Дитц распахнул дверь; они, чуть не сбив с ног двоих хиппи с гитарами, оказались во дворе. Тут Даннинджер заколебался. весь двор был до отказа забит машинами, и потому Филану при-шлось подогнать синий "мерседес" к воротам. За рулем был морской пехотинец из охраны посольства, а Филан стоял у от - крытой задней дверцы. Они сделали ещё три шага, и тут Го - ренко сдавленно вскрикнул:
– Вон он, вон!..
– Где?
Горенко вдруг споткнулся, выбросил вперед руку, попытался проскользнуть между ними.