Посредине ночи
Шрифт:
– Лю-уди-и! – послышалось из коридора одновременно со стуком в дверь. Голос был Бликин.
– Заходи, заходи, – пригласила Осока.
– Я на секундочку, – помотала головой Блика. – Идёмте ужинать, мы на рынке мясо купили, в печке жарим.
Печку эта троица кулибиных соорудила уже на фрегате из небольшого медицинского контейнера и нескольких нагревательных элементов. Вышел превосходный духовой шкафчик, в котором из сухого мяса шахтёрских рационов при добавлении воды получалась ароматная тушёнка, а из замороженных овощей – шикарные гарниры.
– Спасибо, Блика, но сегодня мы пас, – сказал я. – Да, Осока? Время первый
– Как хотите. Тогда отложу большой кусок вам на завтра.
– Будем тебе очень благодарны, – улыбнулась Осока.
2
Первое, что я увидел, проснувшись на следующее утро – смуглую руку Осоки, свершенную с верхнего яруса почти по локоть. Девушка время от времени делала так во сне, словно львица, дремлющая на ветке дерева. Или, скорее, не львица, а египетский сфинкс, на него моя подруга с её полосатой кожистой «короной», заменяющей причёску, походила гораздо больше. В такие минуты я часто испытывал желание взять в ладони эти тонкие нежные пальчики, и всякий раз сдерживался, понимая, что серьёзно рискую здоровьем, если вдруг ей это придётся не по вкусу. С другой стороны, можно попробовать, авось, не покалечит…
– Делай, – сонно сказала вдруг девушка. – Или нет. Не надо «пытаться».
– Эмм… Ты о чём?
– Ты так громко думаешь, совершить тебе некий поступок или нет, что, наверное, в коридоре слышно. Прими, наконец, решение.
– Принял, – улыбнулся я. – Цап-царап!
И, всё же, взял её за руку – совсем легонько, так, чтобы она могла убрать ладонь, не вырываясь. Осока перегнулась через край койки и удивлённо посмотрела на меня:
– И вот об этом ты так напряжённо думал, что аж меня разбудил? Я решила, ты как минимум пойдёшь Чучи предложение делать.
– Почему Чучи? – растерялся уже я.
– Ну, или что-то столь же кардинальное. А ты над такой ерундой…
– Да я, собственно, сомневался, вдруг ты спросонья не разберёшься и двинешь, как ты умеешь, – вывернулся я.
– Исключено. Я и во сне прекрасно чувствую, кто ко мне прикасается и с какими намерениями. Тебе опасаться вообще не…
Договорить она не успела, потому как в этот момент раздался страшный грохот, эхом передающийся по конструкциям звездолёта. Удар, ещё, ещё! Некто очень упорный долбил чем-то тяжёлым по чему-то металлическому. Мы выскочили из коек, как ошпаренные, оделись и бросились выяснять, что творится. Удары были неплохо слышны даже в лифте, пока тот вёз нас на мостик. А там собравшиеся старшие офицеры наблюдали на переднем экране трансляцию с «праулера», 8 как две фигуры в скафандрах, приставив к стыку броневых плит металлический стержень, в котором я чуть ли не с нежностью опознал обыкновенный лом, вгоняют его в щель кувалдой.
8
разведывательный дройд «Праулер 1000» производства «Аракид Инд.», по сути – летающая видеокамера.
В комлинке слышалось оживлённое обсуждение процесса:
– Прикипела, с-с…
– А ты долбани как следует, кули ты гладишь?
– Ага, а оторвёт отдачей? Кто ловить будет?
– Не дрейфь, держу.
– Эх, куатская техника… – Иан, по голосу это был именно он, размахнулся
– Пошла, давай! – заорал Базили.
– Что они делают? – удивилась Осока.
– Хотят снять наружный корпус с генераторного отсека, – объяснила Блика. Скафандра для неё не было, буксир же для подобных работ великоват и неуклюж, поэтому она вынуждена была наблюдать за процессом со стороны, всем видом демонстрируя, насколько угнетает её сей факт.
– А зачем? – не поняла моя подруга.
– Интересно, а как ты иначе запихнёшь туда новый генератор, пять метров в диаметре и пятнадцать длиной? – сказал я. – В лифт он не войдёт даже нарезанный на дольки.
Ещё два удара – и вся нижняя часть броневого покрытия, похожая на остов небольшого судна с отрезанной кормой, снялась с места, гулко грохнув о корпус ниже лежащего отсека, отчего вся конструкция корабля низко загудела. Затем плавно, с достоинством, как всё, что делается в невесомости, поплыла прочь от «Хелси», медленно переворачиваясь.
– Ур-а-ау! – Блика захлопала двумя парами ладоней.
– Ой, а как же её… – растерянно пролепетала Рийо. – Кто-нибудь, буксир!
– Не волнуйся, – успокоил я, – через виток вернётся, тогда и поймаем.
– Вернётся? Уверен?
– Ну, мать, ты даёшь, – возмутился я. – Тысячи лет в космос летаете, а законов орбитального движения не знаете.
– Надо бы внутреннюю тросом, что ли, подвязать… – задумчиво произнёс, меж тем, Базили, провожая взглядом удаляющуюся деталь.
Иан попытался почесать заднюю часть шлема:
– И чего мы тракционный луч не починили сначала?
– Да ладно, хрен с ним, – махнул рукой Базили. – Давай эту привяжем и тоже отколупаем. Жарко тут чего-то становится, солнышко припекает.
– А за что её привязывать?
– Хатт его знает. Может, проушины приварим, как к лому и кувалде?
– Выдержит ли сварка-то?
– Ну, вот и поглядим…
– Нет, не могу больше это видеть, – Рийо развернулась, собираясь уходить.
– Не пойму, что тебе не нравится, – сказала Блика. – Люди работают.
– Кстати, наши техники заявили, что надо прорезать отверстия в обоих слоях корпуса, а потом заваривать, – как бы между прочим заметил присутствующий тут же Килиан. – А ребята придумали лучше.
– Правильно, – кивнул я. – Что один человек сделал, другой завсегда разобрать сможет. А вам бы только резать, хирурги.
– Они так весь звездолёт разворотят, – вздохнула Рийо.
– Разворотят, так обратно соберут. А из лишних деталей построим что-нибудь небольшое, вроде второй «Горгульи», – последнюю фразу я произнёс по-русски, чтобы не нервировать Рийо.
– Каких ещё «лишних»? – зашипела мне в ухо Осока.
– Ну, как же, после сборки всегда остаются лишние детали, – я пожал плечами. – А когда разбираешь что-то очень большое, как звездолёт, то и деталей остаётся мно-ого…
– Это шутка, надеюсь?
– Да успокойся ты. Видела же результаты их работы. Понравилось, как они «Горгулью» сделали?
– Понравилось. А «Ропал» понравился ещё больше. Но слова о лишних деталях как-то…
– Настораживают? – ухмыльнулся я. – Не волнуйся. Если у нашего человека остаются лишние детали, выясняется, что агрегат и без них прекрасно может работать. Вспомни пословицу: русский человек это не тот, у кого чего-то нет, а тот, у которого нет, ну и хрен с ним.