Постоялый двор Синичкино
Шрифт:
— Ты виновата во всём! У меня нет выбора, — бормотал он, оправдывая свои действия.
Гертруда почувствовала, как холод сковывает её ноги, руки. Дышать становилось всё труднее.
— Смерть не так страшна, как ты думаешь, — с насмешкой произнёс Павловский, заметив состояние Геры. — Смерть — это избавление от тревог, страданий, мыслей.
— Я не хочу умирать, — пробормотала Гертруда.
— Придётся. Не нужно было меня выставлять на посмешище! — Юрий правой рукой сжал горло Геры, а левой начал водить по земле, пытаясь нащупать брошенный минутой ранее
— Я не выставляла!
— Ты же знаешь, что всё кончено. Смирись. Богиня смерти Паляндра будет счастлива! — Павловский захохотал и, подобрав валявшийся возле его ноги камень, замахнулся, чтобы нанести своей жертве удар в голову.
— Будь проклят! — собрав последние силы, выдохнула Гертруда, приготовившись умереть, но вдруг почувствовала, что хватка Павловского ослабла.
— Ты?! — истерично крикнул Юрий, глядя вперёд, чуть левее сгоревшего дуба, где находился кто-то невидимый для Геры.
— Я! — услышала Гертруда голос Радмира.
— Гад! — зашипел Павловский, разжимая пальцы на шее Геры.
— Я тебя убью за неё, ублюдок! — с ненавистью в голосе пообещал Радмир, возникая в поле зрения Гертруды.
Павловский размахнулся, чтобы бросить камень в Радмира, но откуда-то сбоку на Юрия налетел коренастый Игнат Осипович и вместо того, чтобы бросить камень, Павловский дарил им участкового. Удар пришёлся по виску Игната Осиповича.
— Чёрт! — простонал участковый и схватился за голову.
Юрий, забыв о Гертруде, навалился на свою новую жертву, но Радмир одним рывком оторвал Павловского от Игната Осиповича и со всей силы врезал негодяю кулаком в район солнечного сплетения. Павловский выронил камень, застонал, согнулся, однако тут же выпрямился и, выставив вперёд руки, пошёл на Радмира.
— Иди ко мне! — манил его рукой Радмир, отступая к центру поляны.
— Ты покойник! — орал Юрий, который был и выше, и шире противника.
— Это мы ещё посмотрим, — Радмир выглядел собранным и сосредоточенным. Он внимательно наблюдал за Павловским, а когда дистанция между ними сильно сократилась, резко сделал два шага вперёд и снова ударил Юрия в живот. В ответ Павловский кинулся на Радмира, схватил за плечи, и они оба, упав на землю, покатились по ней клубком, тяжело сопя.
Гера нашла в себе силы сесть. В горле першило то ли от запаха гари, то ли от неудачной попытки Павловского задушить её. Кашляя, Гера подползла к сидевшему в метре от неё участковому.
— Как Вы? — прохрипел а она, глядя на тонкую струйку крови, которая текла из небольшой раны на лбу Игната Осиповича.
— Нормально всё, — заверил её участковый, не отводя взгляда от дерущихся Юрия и Радмира. — Сядь за валуном и не высовывался!
Гера отползла к камню, но прятаться за ним не стала. Прижавшись головой к валуну, она осмотрела поляну: Радмир сидел на Павловском и душил его, участковый уже успел встать и теперь, покачиваясь, стоял возле чёрного ствола обгоревшей сосны, а за его спиной виднелась навья. Навья наблюдала за действиями Радмира и на её ужасном безглазом лице играла улыбка.
— Стой! — закричала
— Остановись! — вторил ей Игнат Осипович.
Радмир замер.
— Не убивай! — попросила Гера.
Радмир, словно только что понял, что происходит. Он сплюнул и встал с обмякшего тела Павловского.
— Навья, — Гертруда указывала рукой за спину Радмира, но ни он, ни Игнат Осипович не обернулись, чтобы посмотреть на навью. Участковый сел на землю и затряс головой, а Радмир подбежал к Гере, стал перед ней на колени, схватил за плечи и быстро заговорил:
— Гера, милая, навий не существует. Твой мозг придумал этот образ.
— Посмотри! — попросила Гера, глазами указывая за спину Радмира.
Он повернул голову. Навья, по прежнему стоявшая у чёрного ствола сосны, начала поднимать свои длинные руки.
— Что это за тварь?! — удивлённо пробормотал Радмир.
— Навья! Она пришла за мной, — голосом полным ужаса, прошептала Гера, и её тело начала сотрясать мелкая дрожь. — Моё время пришло!
Радмир сориентировался мгновенно: он положил обе руки на виски Геры, тем самым зафиксировав её голову, и зашептал:
— Не смотри на неё! Смотри на меня! Слушай меня! Я тебя люблю! Влюбился с первого взгляда, когда увидел перед крыльцом офиса на парковке постоялого двора!
Гера, которая, не мигая, наблюдала за навьей, перевела взгляд на Радмира.
— Я люблю тебя больше жизни и не отдам никому. Даже навье. Слышишь меня? Не отдам! — Радмир наклонил голову и впился губами в губы Гертруды. Его язык силой раздвинул плотно сжатые губы Гертруды. Гера, не ожидавшая ничего подобного, на секунду замерла, а потом обхватила Радмира руками за пояс, закрыла глаза и ответила на поцелуй. Они целовались долго, а когда Гертруда наконец оторвалась от губ Радмира и открыла глаза, то никакой навьи у чёрного ствола сосны уже не было.
— Навья исчезла, — прошептала Гера.
— Ну и чёрт с ней, — улыбнулся Радмир.
В этот момент Павловский, застонав, встал и медленно побрёл прочь с поляны.
— Врёшь, подонок! Не уйдёшь от меня! — Игнат Осипович тоже медленно встал, чтобы последовать за Юрием.
Гертруда и Радмир проследили за ним взглядом, но не двинулись с места.
— Нужно развести костёр. Навьи боятся огня, — вспомнила Гертруда слова бабки Марьяны из своего сна.
— Мы не будем разводить костёр, а просто пойдём в Синичкино. Не бойся. Я не отдам тебя навье, — успокоил Гертруду Радмир.
— Не сегодня, так позже. Навья дождётся меня, — всхлипнула Гера.
— Правильно, — кивнул Радмир. — Мы всё равно когда-нибудь умрём и порадуем богиню Паляндру, но в наших силах сделать так, чтобы это случилось как можно позже. Забудь о навьях. Живи, радуйся каждому дню.
Гера посмотрела в голубые глаза Радмира и кивнула:
— Ты прав. Как я раньше не понимала этого?!
— Ты была слишком зациклена на своих страхах. Теперь это осталось в прошлом. Давай найдём Игната Осиповича и будем выбираться из леса.