Потерянные в Великом походе
Шрифт:
– Сяо и Сянь, – повторил Пин.
– Смирение и терпение, – кивнул Хай-у.
7
Когда они вернулись в расположение части, солнце клонилось к закату, и его диск меж горных пиков напоминал спелый помидор. В долине царила страшная суета, куда-то строем шли солдаты. Пин остановил пробегавшего мимо паренька, спросил, что происходит, и тот в ответ сказал, что на округу надвигается целая армия. Сейчас, мол, члены Политбюро, в том числе и командующий Мао, приехали сюда из столицы республики Жуйцзиня и проводят экстренное совещание.
– Говорят, руководство менять будут, – добавил
Пин влился в общий людской поток, толкая перед собой коляску с Хай-у. Все направлялись к тому месту, где обычно проходили митинги и собрания. Пин решил, что намечается церемония награждения, в ходе которой Мао повысит отличившихся в ходе последней кампании.
Когда Пин добрался до ступенек, что вели на самый верх импровизированного амфитеатра, Хай-у сказал, чтобы тот оставил его прямо там, мол, ему, Хай-у, так будет куда лучше видно. Оружейник решительно помотал в ответ головой и принялся потихонечку, ступенька за ступенькой, заталкивать коляску наверх, пробираясь к северной части амфитеатра, где располагались места их подразделения. Когда Пину наконец удалось одолеть лестницу, он изрядно запыхался и едва мог перевести дыхание. С самого края прохода стоял лейтенант Дао, скрестив руки на груди. Несколько сослуживцев помахали им, и Хай-у в ответ откозырял. Ло с Юн сидели с другого краю, устроившись на зеленой гимнастерке, расстеленной на сухой, покрытой пылью красной земле.
– А ну-ка подкати меня к ней, – бросил Хай-у.
– Ты уверен? – Пин еще не был готов сойтись с соперником лицом к лицу. Эх, зря он не оставил Хай-у в самом низу, как тот и просил.
Сдав чуток назад вместе с коляской, Пин принялся огибать амфитеатр по периметру, цепляясь одним локтем за ветви грушевых деревьев. Он нацелился на свободное место рядом с Ло и Юн. Ло смерил Пина взглядом и слегка нахмурился, будто спрашивая: «А что, собственно, происходит?» Юн же притворилась (так, по крайней мере, показалось Пину), что она и вовсе не заметила ни его, ни Хай-у.
Когда из громкоговорителей раздались звуки «Интернационала»: «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов…», толпа затихла, а на сцене стали зажигать факелы. Краем глаза Пин заметил, что Юн поет вместе со звучащим из динамиков хором. Оружейник хмыкнул: несмотря на то что Пин уже два года служил в Красной армии, он до сих пор толком не мог запомнить слова. Сейчас его отделяли от сцены метров сто пятьдесят. С такого расстояния лица руководителей казались крошечными, но Пин все равно мог разглядеть в самой середине Мао. У того над левым нагрудным карманом алела нашивка – знак, что ее обладатель является членом Политбюро. По бокам от него сидели в плетеных креслах Чжоу Эньлай и Бо Гу. Они только что прибыли из Москвы. С собой они привезли советника-немца, который тоже сидел на сцене. Немец едва мог два слова связать по-китайски. Его все называли Ли Дэ. Мао замахал руками толпе, призывая всех сесть, после чего вышел на подиум из красного бамбука, украшенный изображением скрещенных серпа и молота, заключенных в лавровый венок.
– Первым делом, я хотел бы поблагодарить всех вас за мужество, проявленное в ходе недавнего сражения. Наша Коммунистическая партия и Крестьянская Красная армия воистину являются авангардом революции! Многие из наших товарищей сложили головы, в том числе и мои друзья, но, как мы все знаем, смерть бывает разной. Древний историк Сыма Цянь писал: «Смерть в конечном итоге ждет каждого из людей, однако она может быть легче гусиного перышка
Все радостно загомонили. Начальство на сцене захлопало в ладоши. Тут Бо Гу поднялся, вышел на подиум и встал рядом с Мао.
– Также, пользуясь случаем, мне бы хотелось официально объявить о моем уходе с поста командующего, – продолжил Мао. – Я буду служить партии и дальше, просто иным образом. Что же касается моей отставки… Как вы знаете, в мире ничто не вечно. Одно время года сменяется другим… Вот постоянный комитет Политбюро и принял решение, что теперь должность Верховного главнокомандующего должен занять товарищ Бо Гу. Он недавно вернулся из Советского Союза. Ему виднее, как правильней с коммунистической точки зрения бить врага.
Толпа недовольно зароптала. Кто-то даже крикнул: «Мы с этим не согласны!» Пин, как и все остальные, никак не мог поверить в реальность происходящего. Ему в голову не приходило, что Мао решится уйти со своего поста. Может, его решили повысить, просто об этом никому не стали говорить? Пин бы не удивился, если вскоре всем пришлось бы называть пухлощекого Мао «великим вождем». Он кинул взгляд на Юн, которая сидела прикрыв ладошкой рот. Ло перехватил взгляд Пина и пожал плечами.
После того как Мао ушел с подиума, Бо Гу поднял руки, отчего те оголились почти до локтей, призывая собравшихся к тишине. Высокий, тощий, в огромных круглых очках и с густыми черными волосами, он напоминал гигантскую кисточку для туши. Его гимнастерка была накрахмалена и лучше сидела, чем на Мао.
– Как вы уже знаете, меня зовут Бо Гу. Большое спасибо товарищу Мао, выразившему уверенность в моих способностях. Пять лет под его руководством мы преодолевали выпавшие на нашу долю испытания. Мы выстояли и находимся здесь во многом благодаря ему. Однако я полагаю, что пришло время изменить тактику и стратегию. Из раза в раз мы били гоминьдановцев. Я считаю, хватит нам отступать. Хватит заманивать врага в засады. Пора сойтись с ним лицом к лицу и посчитаться за все. Мы прибегнем к помощи Ли Дэ, – он показал на немца за своей спиной, – построим оборонительные линии вдоль всей нашей границы и будем удерживать их, пока не остановим гоминьдановцев раз и навсегда. Я говорю вам всем: хватит отступать!
Пока Бо Гу говорил, Хай-у дернул Пина за штанину, велел ему отойти и, отталкиваясь от земли оставшейся ногой, придвинулся к Юн.
– Почему меня не навестила? – прошептал он.
– Ты хочешь поговорить об этом именно сейчас, когда выступают наши руководители? – спросила Юн, не отрывая взгляда от сцены.
– Я считаю, что заслужил право на ответ.
Юн кинула взгляд на Ло, и тот поменялся с ней местами.
– Здорово, кунфуист, как самочувствие? – спросил он.
Хай-у на него даже не посмотрел.
– Я тебя от пули закрыл, а ты? Нашла себе другого придурка, чтоб он тоже пулю себе поймал? Ни стыда у тебя, Юн Яочжун, ни совести!
Пин положил руку Хай-у на плечо:
– Слушай, давай обождем до завтра, когда все остынем.
– Послушай, твой друг дело говорит, – промолвил Ло. – Вишь, новый командующий к нам обращается, так прояви к нему хотя бы капельку уважения.
Хай-у развернул коляску и от души двинул Ло оставшейся ногой в промежность, отчего тот отлетел, наткнувшись на солдат, расположившихся позади него.