Потерянные в Великом походе
Шрифт:
Несмотря на ободряющие слова лейтенанта, Пин никак не мог избавиться от гнетущего чувства тревоги. Он представил, как Хай-у бросается на позиции гоминьдановцев с мечом наголо. «Хорошо, что его ранило, – подумалось оружейнику. – Будь он сейчас тут, его могли бы перевести в ударную группировку. Раз он мастер кун-фу, пусть и идет в первых рядах штурмовать позиции врага. Вот вам еще одно доказательство, что хвастовство и себялюбие до добра не доведут!»
В течение следующих нескольких дней Пин и Ло, согласно приказу, трудились вместе со всеми не покладая рук, спеша завершить строительство оборонительных сооружений. Их позиции оказались зажаты меж двух
Как-то утром Пин привычным движением подхватил кирпич из тележки и отнес его к стене. Уложив кирпич на строящуюся стену, оружейник обмазал его раствором с помощью шпателя. Ло и Юн рядом занимались тем же самым.
– Лучше уж пули лить, – буркнул Пин, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Лучше бы оперу смотреть где-нибудь в Гуанчжоу, – отозвался Ло.
Юн положила несколько кирпичей в корзину и потащила ее вверх по склону.
– Я, между прочим, тоже из Гуанчжоу, – бросила она.
– Я в курсе, – кивнул Пин.
– Мне эти оперы никогда не нравились, – продолжила Юн. – О ком в них рассказывается? О наложницах да всяких знатных гадах. Оперы воспевают всякую сволочь. И вообще, меня воротит от того, что всех женских персонажей играют мужчины.
Пину захотел возразить, что далеко не все люди знатного происхождения являются гадами, взять, к примеру, пожилого господина, который жил в квартале от его приюта и по воскресеньям приносил сиротам засахаренные финики. Вместо этого он просто процитировал слова, которые случайно вспомнил из речи Мао:
– Это правда. Женщины держат полнеба.
– Братец, я тебя умоляю, – закатил глаза Ло, поднимая на плечо стопку из пяти кирпичей. – Где ты услышал такую глупость? В публичном доме, от одной из своих проституток?
– Это сказал товарищ Мао. – Юн скрестила руки на груди. – Что в этом глупого?
Ло бросил кирпичи на землю и, подойдя к девушке, чмокнул ее в щеку.
– Больше так не делай, – она оттолкнула его и кинула взгляд на Пина. – Либо относишься ко мне как к товарищу, либо я доложу обо всем лейтенанту.
Ло повернулся к Пину и пожал плечами, отчего Пину подумалось, что его друг смущен куда больше, чем показывает.
– Для такой девушки, как ты, – сказал Ло, – эти слова могут показаться святой истиной. Я бы и сам согласился с ними, если бы все девушки были такими, как ты, – сильными, целеустремленными и серьезными. Но мы все знаем, что такие, как ты, – большая редкость, и коли так, к чему все эти споры?
Юн, фыркнув, удалилась, направившись к другому участку стены, а Ло рассмеялся. Он подошел к тележке, вывалил половину ее содержимого на землю и потащил вслед за девушкой.
– Видишь, с чем мне приходится иметь дело? – крикнул он Пину. – Теперь ты понимаешь, сколь огромную услугу я тебе оказал?
Довольный смущением Ло, Пин закончил укладывать оставшиеся кирпичи и направился на заводик за новой порцией. Теперь он был уверен, что, несмотря на все усилия приятеля на протяжении последних нескольких недель, Ло так и не удалось добиться Юн. Образно выражаясь, рыба еще не покинула дельту реки. Она по-прежнему плыла вверх по течению, выискивая лучшее место для икры.
11
Причудливый механизм с четырьмя крыльями из дерева и металла
– Будем работать по ночам, – решил лейтенант Дао. По итогам первого налета погибло тридцать солдат, а девяносто получили ранения. Устроили торжественные похороны с сожжением жертвенных денег. Погибших погребли в братской могиле, после чего командование приказало перенести лагерь с поляны в лес. Другие части, что стояли на холмах возле стен, тоже несли потери. Взводу Пина повезло, бойцам приказали расположиться в глубокой узкой низине, которая представляла собой естественное укрытие, защищавшее от пикирующих летательных аппаратов. Единственным человеком в их подразделении, получившим ранение, стал грамотей Пэнпэн. Во время налета он отправился за водой. Пули прошили деревянные ведра, висевшие по обоим сторонам бамбукового коромысла, и разбили их в щепу, которая впилась бедолаге в руки. Пэнпэна посадили на мула и отправили восвояси – обратно в Тецзиншань.
По ночам бойцы зажигали факелы. Когда зазвучали рожки, подавая сигнал тревоги, красноармейцы спешно тушили пламя. Пин отвечал за два факела, располагавшихся ближе всего к их лагерю, поэтому он не отлучался далеко от места, где ночевал его взвод, и постоянно работал на кирпичном заводе. Вплоть до этого момента бойцам редко приходилось бодрствовать по ночам. Теперь же от недосыпа многие пали духом. Солдаты из соседних подразделений, которым приказали следующей ночью переправиться через реку и атаковать противника, чтобы заманить его в засаду, глухо роптали: «Как мы станем гоминьдановцев куда-то заманивать, если они спят? Как они вообще в темноте поймут, куда за нами идти?»
Ближе к рассвету, когда цвет неба стал меняться с черного на лиловый, а заря была еще тонкой, как лезвие клинка, прочертившего красную полосу на горизонте, Пин снова услышал рокот летательных аппаратов, пикирующих на позиции в двухстах метрах от него. Прикинув, на какой высоте они находятся, Пин заключил, что пилотам сверху светлее и потому лучше видно. Оружейник кинулся к факелам, погасил их и, согласно инструкции, бросился в лес. Он видел, как мелькают средь деревьев и с шипением впиваются в землю трассирующие вражеские пули. Бойцы его взвода отвечали огнем. Только хороших пуль у них не было, отчего Пин ощутил укол сожаления. Вот было бы здорово, если б, скажем, у Ло или Шаоху тоже имелось нормальное оружие.