Потерявшиеся в России

Анишкин Валерий Георгиевич

До центральной улицы гроб несли на плечах под не-прерывный, разрывающий душу похоронный марш. Про-цессия растянулась на сотню метров. Впереди несли венки: от филармонии, от танцевального коллектива, от родст-венников, от городского отдела культуры и даже от город-ской администрации. На подходе к улице Горького гроб погрузили в катафалк, близкие полезли за гробом, осталь-ные, кто хотел ехать на кладбище, сели в автобус.

У кладбищенских ворот процессию встретил батюш-ка, гроб внесли в церковь, и началось отпевание. Виталий Юрьевич столбом

стоял в толпе провожающих, косился украдкой на иконы, к которым многие прикладывались, не знал, как вести себя, и чувствовал неловкость. Он с удив-лением отметил, что Ольга Алексеевна крестится и делает это естественно и ловко, как истинно верующая.

– А вы что? Если в храм пришли, перекреститесь. Креститесь, креститесь, рука не отсохнет, - услышал Вита-лий Юрьевич и не сразу понял, что дьяк обращается к не-му.

Он неловко перекрестился и, почему-то, ему было стыдно.

– Вот она, катком прокатившаяся по душам атеисти-ческая мораль советской власти, - иронически подумал Ви-талий Юрьевич.
– Видно, я как был атеистом, так им и ос-танусь... Но, в конце концов, Толстой был верующим, а в церковь не ходил и церковно-служащих не любил, - успо-коил свою совесть Виталий Юрьевич.

К месту захоронения шли за батюшкой, который не-разборчиво бубнил старославянские слова и размахивал кадилом. Время от времени он оборачивался, и тогда Ли-нин муж, Володя, совал ему в руку мелкую купюру.

Когда гроб закрыли крышкой, с женой покойного Вя-чеслава Михайловича Валей случилась истерика. Она бро-силась к гробу, ее оттащили и удерживали Володя и Лина, пока она не успокоилась.

Гроб опустили на веревках два могильщика. Им по-могал кто-то из провожающих. Могильщики оступались на мерзлых кучах земли, скользя и теряя равновесие. Нако-нец, гроб стал на дно могилы, головами уйдя в выемку у самого дна, вырытую из экономии, чтобы не копать могилу во всю длину. Градом застучали о крышку гроба смерз-шиеся комья земли, и вдруг хор голосов завел обрядовую песню к разлуке:

Стоят сани снаряженные,

Ой да наряженные.

И полостью подернуты,

Ой да подернуты.

Только сесть в сани да поехати,

Ой да поехати.

Кому вынется, тому сбудется,

Ой да сбудется.

Тому сбудется, не минуется,

Ой да не минуется.

Пели ладно, высокий голос выводил строку, а осталь-ные многоголосно подхватывали припевные повторы. Песня плачем разносилась по кладбищу и от этого плача или стона щемило сердце.

Сидела я у окошечка,

Ждала к себе милого.

Не могла дождатися -

Спать ложилася.

Утром встала - спохватилася,

Гляжу на себя - вдова!

На могильный холмик положили венки. Венков было много и те, что не поместились на холмике, поставили вдоль ограды. Потом кто-то говорил прощальные слова над могилой, но Виталий Юрьевич не вслушивался. Те-перь, когда могилу закопали, ему хотелось побыстрее уйти домой. И когда первые провожающие пошли на выход к автобусу, он взял Ольгу Алексеевну

под руку, давая по-нять, что им тоже пора.

По дороге их нагнала нищенка, полная девочка с гру-бо зашитой заячьей губой и загундосила: 'Владимир Пет-рович всем денежку давал, а мне не дал. Дайте, Христа ра-ди!'

– Оля, дай ей сколько-нибудь!
– растерянно попросил Виталий Юрьевич.

Ольга Алексеевна достала из сумки десятку и отдала девочке, та сразу отстала

– Чего она ко мне-то?
– удивился Виталий Юрьевич.

– Внушаешь доверие, - шепнула Ольга Алексеевна.

– Кто такой Владимир Петрович?

– Здравствуйте! Муж Лины... Он же здесь вроде стар-шего. Распорядитель, что-ли.

– Надо же, нищие как быстро сориентировались, и имя отчество знают, - чуть усмехнулся Виталий Юрьевич.

Они подождали Лину и Валентину на выходе, еще раз выразили соболезнование. Ольга Алексеевна соврала, что Виталий Юрьевич плохо себя чувствует, и они не остались на поминки.

Дома Виталий Юрьевич с Ольгой Алексеевной помя-нули покойника, выпив по рюмке водки перед ужином, а на следующий день, в субботу, когда к ним зашел Влади-мир Сергеевич с Милой и Катюшкой, Виталий Юрьевич достал из холодильника начатую бутылку водки и поста-вил на стол.

– Надо всем вместе помянуть Вячеслава Михайловича, - ответил он на вопросительный взгляд жены.

Ольга Алексеевна собрала на стол, вслед за мужчина-ми пригубила из рюмки.

– Похороны были знатные, - заметил Виталий Юрье-вич.

– Дай бог каждому, - эхом откликнулась Ольга Алек-сеевна.
– Много было народу. Венки. И от филармонии, и от отдела культуры. И весь ансамбль 'Матрешки', кото-рым он руководил, хотя они последнее время и перебива-лись кое-как.

– Вы, родители, завидуете, что-ли?
– засмеялась Мила.

– Не говори глупости, - обиделась Ольга Алексеевна.
– Завидовать тут нечему. А только приятно, когда в послед-ний путь тебя провожают по-человечески, а не кое-как.

– Да ладно, мам, шучу!
– серьезно сказала Мила.
– Не обижайся. Вам еще рано думать о похоронах.

– Все хорошо. Только гроб еле через ограды протащи-ли, - вспомнил Виталий Юрьевич.

– Так у нас ограды, как заборы на дачах, в человече-ский рост. Только зачем, непонятно! Некоторые на калитки даже замки вешают, - заметила Ольга Алексеевна.

– Да это ладно. Сейчас место на городском кладбище - дефицит. Ловкие люди и здесь поспели. Ходят, выиски-вают заброшенные могилы и за взятку приватизируют мес-та. Да еще могильщики, тоже за взятку, теснят уже занятые места и чуть не на дороге устраивают захоронения. Вот и растут ограды там, где им не положено быть.

– Ну надо ж!
– всплеснула руками Ольга Алексеевна.
– Еще неприятности!.. Мы когда на могилу сходим?
– набро-силась она на мужа.
– Там, небось, уже заросло все. Вот займут наше место, куда мы с тобой? И повезут в Лужки, к черту на кулички.