Потому что нельзя быть на свете красивой такой…
Шрифт:
– Хм. Не то чтобы представлял, но вот, смеяться будешь, а хотелось, как раз, вот так вот умереть. Забраться на какую-нибудь высоченную гору и сигануть с нее. Хотел прочувствовать полет, так сказать.
– Так сходил бы в авиаклуб, да сиганул бы с парашютом. Сейчас же это вроде не проблема. Деньги только плати.
– С парашютом? С парашютом наверно классно полетать. Еще наверно лучше на дельтаплане взмыть в небеса… но все же, это что-то не то. Ты ж про смерть меня спросил. Я почему-то с детства еще считал, что такая смерть самая пантовая. Да и в итоге мгновенная, наверно. Без мучений. А ты?
– Я тоже думал на эту тему и решил,
– Ну да. Может быть.
– Обидно мне кажется.
– И все же, стало быть, мы оба удовлетворены должны быть, хы-хы. И я полетал перед смертью, и ты успел о ней подумать. Ха-ха-ха… гх-гх, – он поперхнулся от сильного ветра.
– Нет, это все не так вышло. Я, конечно, успел в полной мере осознать, что мне капец пришел, но все же жизнь после этого продолжилась. Ведь, как не крути, но раз я не умер сразу, то надежда на то, что я продолжу жить у меня вновь поселилась в сердце. И пока я вновь живу. Так что теперь мне перед смертью, опять надо успеть подумать. Осознать. Но боюсь, с такой силой шлепнусь об дно, что ни чего вообще не успею. Так что ты ко мне не подмазывайся. Тебе, суке ментовской, опять больше повезло, чем мне.
– Не выделывайся. Это тебе больше повезло. Ты же ведь полностью осознал, что тебе кранты. Это же не шутка была или что-то еще. Это же было совершенно искреннее чувство. И жив остался. А теперь мгновенно и без мук умрешь. Может даже тебе дважды повезет, и ты еще раз осознаешь свою гребаную смерть. Столь же откровенно. Раз ты два раза абсолютно серьезно от начала до конца прочувствовал момент смерти, то это, то же самое, как если б ты два раза умер. Такое знаешь, не каждому дается. Ха-ха-ха. Вот везунчик! Так что согласись, хоть в этом наши предпочтения оправдались, а?
– Да уж…, оправдались, ё-маё…
– Хотя во-второй раз тебе уже такого не удастся пережить.
– Почему это?
– Потому что теперь ты будешь все же надеяться, что это опять не конец, а такая же хуйня, как сейчас…
– Да уж…
– Зато теперь, ты можешь пожелать перед смертью еще чего-нибудь. Полета, например. Ха-ха… офигенного, абсолютно свободного полета!!!… – и он начал переворачиваться для скоростного паллета, головой вниз.
– Ладно, хватит уже про эти философские бредни о смерти. Во рту пересохло. Говорить уже мочи нету. Давай уж и правда ускоримся, – и я так же, как и он ловко перевернулся, вытянул руки вперед, и мы помчались на перегонки…
…время шло, дна не было видно, а жажда, голод и холод от непрекращающегося потока встречного воздуха, приносили все больше мучений. За ночь или вернее за часы беспокойного сна у Степана в глазу от этого ветра вскочил ячмень… Жуткая сухость во рту была очень мучительна, но когда стали высыхать глаза и веки при моргании
18 минут до сверхновой…
Далеко не всегда,
когда новое светило загорается,
старые тоже остаются светить.
Иначе бы мы давно ослепли от света…
Закулисное помещение.
Агент Звезды, закинув ногу на ногу, развалилась в углу дивана и что-то говорит про очередной успех Звезды.
Сам Звезда медленно, с ленцой прохаживается из угла в угол. Налево-направо. От дивана к окну. И обратно. Не смотря на оптимистический и бодрый настрой Агента, сам Звезда выглядит несколько помятым и усталым. Этот концерт сильно его утомил. А ведь завтра еще два концерта. Уже который раз, он подумывал про себя завязать с гастрольной деятельностью, но банально нужны деньги.
Охранник стоит у двери. Прислушивается к звукам из наушника в левом ухе.
– Нам пора, – произносит он, – местная служба безопасности оттеснила фанатов. Расчистила проход.
Это напоминание о фанатах, вернуло Звезду из тех радужных просторов, что ему только что обрисовывала агент. Он вдруг схватился за голову и взъерошив волосы, воскликнул:
– О боже! Как жутко меня достали эти фанатки. Если б вы только знали.
Агент тихо хохотнула и указала на кучку мягких игрушек в углу комнаты.
– Звезда, ты мишек будешь забирать?
– А ну их в жопу… – Звезда махнул рукой. – Мне их девать уже некуда. Все в этом дерьме. Все фанаты – девчонки, и все суют эти, блин, игрушки. Почему девчонки дарят мне одни мягкие игрушки? Завалили просто. Не могут что ли, что-нибудь другое дарить, а?
Агент снова хохотнула.
– А что ж тут подаришь, Звезда? Ты сам подумай.
Звезда, натягивая куртку, задумчиво произнес:
– Да уж…
Постоял с минуту, отрешенно пялясь куда-то в угол и закончил:
– Тогда б лучше вообще ничего не дарили. Дибилизм, блять, какой-то…
Охранник переступил с ноги на ногу, слегка кашлянул и произнес:
– Это оттого, что в женщинах очень много животного начала… Животных инстинктов… Гораздо больше, чем даже в мужчинах.
Звезда и агент удивленно посмотрели на него.
– Это, что еще за взаимосвязь, между плюшевыми игрушками и животными инстинктами?
Охранник опять кашлянул и смущенно потоптался на месте.
– Связь короткая и простая. И говоря, что в них больше животного, я в первую очередь имею в виду их инстинкты и мироощущения. Ведь, все эти игрушки не просто игрушки. В данном случае это переносчики частичек девчачьей любви. Девочки-подростки мастурбируют этими мишками и зайками, а потом дарят их своему обожаемому кумиру. А затем они мастурбируют на своего обожаемого, уже с гораздо большим наслаждением, чем до этого. Так как считают, что теперь они, как бы прикоснулись этого обожаемого, как бы отдали ему свою частичку, а он как бы эту частичку взял. Это почти как магия…