Потому что ты моя
Шрифт:
Не подаю вида, хоть и ловлю косые взгляды Сани и Лехи, парней из команды, догадываюсь, как, наверное, смотрюсь со стороны. Сейчас мне насрать. Хочу забыть все. Каким угодно способом, даже если банальным – нажраться до состояния забвения, как предвещал отец, накуриться, вытрахать все это дерьмо. Вытрахать Соню-суку, о которой не могу перестать думать. Увидел бы сейчас – шею свернул. Одним легким движением. Нет ее – нет проблем. Жил же как-то этот год, даже с отцом не собачились, а тут появилась она, и все к херам пошло!
Стучу ладонью по столу, не сдержав порыв, и пру к барной
– Три, – на пальцах показываю бармену, чтобы уж точно понял. Первая стопка залетает, как родная, вторая идет тяжелее – вызывает рвотные позывы, а третья…
– Стопэ. Тормози, – перехватывает Арс мою руку, из-за чего вся жидкость расплескивается на стойку. – Ворвался, как Макгрегор недоделанный, напал на алкашку. Решил устроить дезинфекцию организму? Что за унылая рожа? Трипак подхватил?
– Давай еще две, – требую у бармена, но тот смотрит на Громова, который, видимо, тоже в строгого папочку решил со мной поиграть. В жопу всех! – Арс, отвали.
– Ну это ты размечтался. Валяй.
– Что тебе, блять, валять? – рычу на друга и только сейчас замечаю, что алкоголь медленно, но начинает действовать. Горят щеки и грудь, язык чуть заплетается, а спина наконец расслабляется, и я откидываюсь на стул.
– Ты год назад так все жрал без разбору, что опять приключилось? Давай, поделись с доктором Громовым, это бесплатный сеанс. Потом отработаешь.
– Сука, натурой, что ли? – не выдерживаю и смеюсь я.
– У тебя, конечно, смазливая рожа, но не настолько, чтобы я про твой кадык забыл. Говори давай, бесишь.
Я сжимаю кулак, вдыхаю и стучу по стойке в такт битам, льющимся из колонок. Прокручиваю в голове то, что собираюсь сказать, и сам над собой смеюсь из-за того, как меня угораздило так увязнуть в этом дерьме.
– Сука-Соня. В мачехи мне метит. Батя совсем поплыл. Я из дома ушел, – бросаю отрывисто, как гребаное стаккато, которому меня в детстве в музыкалке учили.
– Так, а про последнее давай подробнее.
Ерошу волосы и сжимаю пальцы на затылке. Тяну, словно, если снять скальп, лучше думаться будет, но мысли все равно слишком хаотично сменяют друг друга, чтобы я мог нормально ему объяснить.
– Тебе сочинение с элементами изложения дать? О том, как мой отец вспомнил, что я не своим трудом на тачку заработал?
– Не гони, сбавь обороты, – тормозит меня Арс. – С чего он вообще эту тему начал? Не замечал раньше за ним такой херни.
Меня хоть и несет, но слегка прибивают слова Громова. Потому что это правда. Отец никогда не учил меня жизни, не рассказывал, кто я и что должен делать, когда вырасту. Не потакал всем моим прихотям, но и не ставил условий, типа, получи пятерки и будешь по городу на новом бумере X6 рассекать. Я тоже не исполнял. Учился на тройки-четверки, как любой нормальный тип у нас на потоке, деньгами не сорил и всегда пытался сам на стороне заработать. Было дело, интерфейс для пары прог рисовал, депозит на криптобирже держал, торговал иногда – там на холодном кошельке до сих
Злюсь, но запал тут же гаснет, потому что мы, блять, нормально сосуществовали с отцом и до, и после смерти мамы. Я даже съезжать не стал – дом огромный, нам места на двоих с головой хватало. Все было отлично, пока между нами не влезла она!
– Я просил, чтобы он уволил ее, – кого ее, пояснять Арсу не приходится. Его бровь ползет вверх, он усмехается надо мной.
– Просил?
– Требовал, сука, ну че ты душный-то такой? Они трахаться собрались, а мне блевать от этой мысли хочется, понимаешь?
Понимает. Молча моргает и ждет дальше, пока ему душу изолью, мозгоправ хренов.
– Он ее там на такой пьедестал возвел – умница, блять, красавица, из грязи в князи и все сама! Конечно, ее просто так из глуши притащили! Чтобы она квартиры моему папаше рисовала! Заслужила! А я чмо, которое и пальцем не пошевелил, чтобы чего-то в этой жизни стоить!
Когда я с психом переворачиваю салфетницу, бармен даже глазом не ведет. Громов тоже спокоен, как удав. Бесят. Все до одного.
– Окей, живи у меня, – спокойно пожимает плечами Арсений, будто и не видит весь глобальный пиздец ситуации.
– Она будет трахаться с моим отцом, ты понимаешь?
Внутренности скручивает в тугой узел. Да я подыхаю от этой мысли. Сука, с моей фантазией я уже представляю в ярких красках, как она ходит по дому в мамином шелковом халате и зовет меня, сыночка, на семейный завтрак, блять, отполировав до этого утренний стояк моего отца. Ненавижу.
– Не понимаю всей трагедии. Меня девчонки не цепляли так, но мы вдвоем можем придумать, как их развести, если это так важно для тебя.
Развести? Да, я этого хочу. Плевать на дом, на тачку. Плевать на все, но я не желаю видеть ее с отцом ни одного дня моей жизни. Это гребаный ад на земле.
– Я в общагу пойду. Хочет папа сына из народа – он его получит.
Громов ржет с меня, как конь. В край оборзел, говнюк.
– Кто тебя городского и с таким батей возьмет туда?
– Не забывай, я на бюджете, в отличие от вас, мажоров, учусь, – ухмыляюсь я. Отец в свое время кучу бабок отвалил, чтобы я на бесплатное место попал. – Пойду к Артуровичу, – это тренер наш, – пусть что-нибудь придумает. Перед ним, пока мы выигрываем, даже ректор трясется сейчас. Имидж, все дела. Уж звезду баскетбола сумеют пристроить.
– Это кто тут звезда баскетбола, а? – Арс заливается, аж голову запрокидывает назад. Так, что шея вот-вот переломится.
– Скоро свалишь в Европу свою, я капитаном стану. О тебе быстро все забудут.
– Кроме тебя, малыш, – он строит мне глазки, а меня на ха-ха пробирает. Я смеюсь, как в последний раз, чуть не выплевывая легкие. Тру лицо ладонями и охреневаю от происходящего, но сейчас, после разговора с другом, мне хотя бы на миг становится легче. Прорвусь. Похер на всех. На нее особенно. – Что по бабкам у тебя?