Повелитель корней
Шрифт:
— А если нет? Если я откажусь?
— То мы будем совершать речные набеги, пожертвовав вами. Квады очень сильно пострадали от разорения, учиненного языгами. Сожженные посевы и разграбленные поселения не добавят им сил…
— Угнанные в рабство люди… — с легкой мечтательностью добавил Гатас.
— Нет. А вот этого делать не стоит.
— Почему? Это же деньги!
— Когда тебе нужно сделать жизнь людей невыносимой, их нельзя угонять в рабство и тем более убивать. Нет. Их нужно лишать еды, вынуждая уходить. Желательно
— Ну… — Гатас прямо завис.
— Впрочем, эту победу вы уже не увидите. Быстро переломить их настрой мы не сможем. На год-другой их запала хватит. А вас — нет. Скорее всего, и года не протянете…
Двоюродный брат жены несколько секунд промедлил. После чего достал меч и торжественно на нем поклялся. Призвав к тому еще и свидетелей, включая часть людей из своей небольшой свиты. В сущности всех, кто был в досягаемости в тот момент.
Берослав внимательно выслушал эти слова.
Кивнул.
И позвав Зармака с остальными служивыми роксоланами, отправился на ту самую поляну, где некогда сам гарцевал на коне.
Местечко преобразилось.
Обзавелось рядом тренажеров и целей. Появились вешки разметки. И даже полоса препятствий для коней. Здесь и служилые сарматы, и сам Берослав, и еще несколько человек из его ближайшего окружения тренировались.
Он готовился и выращивал инструкторов.
Как оно все могло сложиться князь не знал. А вот о том, что придется иметь дело с конной дружиной — да, был в этом абсолютно убежден. Будь то вербовка сармат, или сборка их после катастрофы, или даже переобучение своих дружинников на конную службу.
Почему?
Так людей мало. Слишком мало. Поэтому большие пехотные формации ему были недоступны. Из-за чего конная ветка развития получалась, по сути, безальтернативной. Вопрос лишь в том — как, какая и когда…
Гатасу все показали.
И седло новое с высокими луками да со стременами.
И длинное копье, считай пику, с упором в ток. Из-за чего ей можно было довольно удобно оперировать одной рукой.
И большой каплевидный щит на удобном подвесе.
И шпоры с тупыми головками.
И не просто дали посмотреть, а продемонстрировали. Например, все пять служилых атаковали развернутым строем цели. Стремясь поразить их копьем словно вражеских всадников. Таранным ударом.
Р-р-раз!
Налетели они.
И круглые мишени, в которые целили всадники, резко пошли по кругу, тормозясь инерцией мешка с песком, подвешенного на противоположном конце.
А рубка?
Она выглядела просто прекрасно!
Всадники группой неслись галопом мимо веток и пытались отсечь их ударом спаты, то на уровне головы бегущего пехотинца, то будто бы работая по всаднику…
Иными словами — красота.
Весьма юный Гатас просто растаял от этого буйства. Тем более что ему поясняли все,
— Это просто невероятно!
— А то! — хохотнул Берослав. — Я для себя берег. Хотел своих дружинников всех пересадить. Но судьба распорядилась иначе и теперь тебе показываю.
— Себе? — еще сильнее удивился Гатас.
— Как есть себе. Видишь какое поле? Я его специально разбивал и готовил, чтобы обучать тут разом много всадников. Закованные в железо могучие витязи — это сила, которой сложно противостоять.
— Это… это правда. Я… я… мне сложно поверить в то, что я вижу.
— Сам ответь — укрепит ли это все твоих дружинников?
— Да! Да! Конечно!
— Рад, что ты это понимаешь. — благодушно произнес Берослав. — А теперь ответь мне на вопрос. Принесешь ли ты мне клятву верности, равно как и все твои люди, если дам вам всем такое снаряжение и обучу вас?
— Тебе?! Клятву верности?!
— Я не могу это все дать в руки тем, кто обернет мое же оружие против меня.
— Какую именно клятву ты желаешь?
— Личную клятву верности и признание расом.
— Мне нужно подумать. — обескураженно ответил паренек.
— Думай. Конечно, думай. Это вообще очень полезно. Если хочешь, можешь ехать к матери и с ней это все обсудить. Она у тебя умная и глупостей не посоветует. Да и с иными старшими о том поговорить бы было неплохо. Из орды.
— Я, пожалуй, так и поступлю.
— Разумеется. Как мы вернемся в город, я распоряжусь доставить тебя обратно. Тебе нужно сделать сложный выбор и медлить с ним нету времени.
— Выбор… Тут не выбор. Тут гордость. Ты ведь понимаешь? Признать тебя расом многие не смогут, просто из-за гордости.
— Отлично. — скривился князь. — Когда германцы убьют всех, кто слишком гордый для моей помощи, остальные смогут обратиться ко мне…
Часть 1
Глава 3
171 год, сечень (февраль), 4
— Беда… — глухо произнес Добрыня.
— Что, опять? — устало переспросил Берослав.
— Не опять, а снова, — озвучил присказку самого князя его сподвижник, а Добрыня им уже был без каких-либо оговорок. Вот и втянулся — начал подражать, стремясь находиться с ним на одной волне.
— Так что случилось? — вяло улыбнулся Берослав, понявший, что речь идет явно о какой-то текучке. Потому как про серьезные вещи Добрыня никогда не шутил.