Повенчанный честью (Записки и размышления о генерале А.М. Каледине)
Шрифт:
– Согласны?
– Да, да, – зачастила мать, – как же мы за дитя родное, единственное, примем решение? Мне надо с ней серьёзно переговорить.
Нечаев заулыбался:
– Вот и хорошо, на той неделе мне надо в Ростов. Поедем и поговорим, а сейчас – гости дорогие, ешьте, пейте, окажите честь нашему дому.
Весь вечер они приглядывались к Алексею – как он себя ведёт, что говорит.
И глаза матери всё больше и больше светлели – ей очень понравился этот скромный юноша-офицер, который был учтивым, начитанным,
Зато, испросив позволения познакомиться с обширной библиотекой, весь ушёл в мир книг, и от стеллажей только и слышались его восхищённые реплики:
– О. Гюго…
– Сервантес…
– Шиллер, Гёте…
– Шекспир…
Не скоро подошёл он к столу, но при этом глаза его горели вдохновением и живым интересом:
– Какие вы молодцы… У Вас такая прекрасная библиотека. Редкое собрание книг по философии, все словари, выходившие в России за век – где Вам только и удалось их собрать?
– От отца достались, – ответил Нечаев и уже с огромным интересом посмотрел на молодого офицера. За столь короткое время увидеть особенности библиотеки, её характер и направленность – мог только человек творческий, начитанный и глубокий.
«Молодец, тонкую душу имеет и к знаниям тянется. Это – прекрасно», – подумал отец Марии.
И его душа ещё в большей мере потянулась к молодому офицеру.
«Дай-то Бог, хорошая партия будет Маше. Только бы всё сладилось».
И когда Алексей обратился к родителям Марии, густо покраснев, и с дрожью в голосе, с просьбой вверить её его попечительству, уже не противилась и мать.
– Вы не тревожьтесь, дорогие мои. До последнего вздоха буду с ней. Люба она мне, всем сердцем своим тянусь к ней.
***
Не мог в эту минуту знать Алексей Максимович, что в самом конце своей жизни не сдержит своего слова, по своей воле уйдёт из жизни, которая более не могла его радовать. Так как остаться жить в тех условиях – значило бы для него – запятнать свою честь. А этого он допустить не мог никогда. Но был он с ней до последнего вздоха и до последнего удара своего сердца.
***
На том и сладили родители его избранницы и отец Алексея. И, сообща, утвердили решение, что по приезду Алексея в очередной отпуск, будут и свадьбу готовить.
И мать Марии, уже как сына, троекратно поцеловала Алексея, и у него при этом даже защемило сердце. Почудилось, что это мать его благословляет на самый главный шаг в жизни.
И он надолго приник губами к руке Дарьи Дмитриевны.
Накануне своего отъезда в полк он вновь приехал к ней, своей судьбе и своему счастью в Ростов.
С букетом багровых роз, и с потаённым подарком в кармане гимнастёрки. И он всё думал, как она примет его, как отнесётся
Когда увидел её, на скамье возле училища, даже задохнулся. Она была просто ослепительна.
Строгий костюм, с кружевным воротником и манжетами, дополняла так идущая ей высокая причёска, а природно-вьющиеся волосы, спадавшие на плечи, делали её старше своих лет и строже, нежели она была на самом деле.
– Вы позволите, милая барышня, заезжему гостю к Вам на урок, – шутливо обратился он к ней со спины.
Она вздрогнула, выронив из рук книгу, которую читала, и живо вскочив на ноги, обернулась к нему:
– Господи, как же я тебя ждала. Просто чувствовала твоё присутствие рядом.
И она тихонько, даже неожиданно для него, поцеловала его в обе щеки и в лоб. Он помнил, что так всегда его целовала мать.
Алексей протянул ей букет и она, сияя от счастья своими бездонными глазами, зарылась в него по самые брови.
– Закрой глаза, – попросил он её, – и дай мне правую руку.
Она тут же выполнила его просьбу и доверчиво протянула к нему безукоризненную правую кисть, с длинными и ухоженными пальцами.
– А это, я хотел бы, чтобы отныне всегда было с тобой, – и он надел ей на безымянный палец красивое, с бриллиантами, старинное родовое кольцо, которое переходило в семье Калединых от матери жениха к невестке.
Открыв глаза, она стала его разглядывать:
– Ой, Алёшка, это же… фамильная реликвия, наверное.
– Да, моя хорошая. Это кольцо, к несчастию, не может тебе вручить моя мама. А я думаю, что она была бы очень счастлива сделать это. Поэтому мой отец велел вручить его тебе, как поруку моей любви.
Мария доверчиво прижалась к нему, да и застыла недвижимо:
– Господи, неужели всё это правда? Это – не сон, всё, что происходит со мной… С нами, – поправилась она.
– Нет, родная моя, это не сон. Больше жизни люблю тебя и буду до веку любить, родная моя.
И тут же, отстранившись от него, Мария сказала:
– Ой, Алёша, а у меня третьего дня родители были. Что тут творилось! Мама чуть чувств не лишилась, она ведь всю мою жизнь знает, мы с ней очень дружны.
И она всё выспрашивала у меня о тебе и даже корила – как же это я, столь степенная девушка, а за один миг – всё в жизни переменила.
«Так разве бывает, – всё корила она меня, – надо узнать человека получше».
– Но, папа, он у меня умница, взял её за руку и говорит: «А ты, сердце моё, разве не так влюбилась в студента Нечаева? И пошла за мной безоглядно. Я знаю Каледина-старшего и твёрдо убеждён, что его сын – столь же достойный человек, обладающий такими же качествами, как и отец».
И мама сразу притихла. И стала всё о тебе расспрашивать. Хотя ты ей очень понравился. Она мне так и сказала: «Какой воспитанный, всесторонне развитый юноша». Вот!