Повешенный. Том II
Шрифт:
— Иди Петю буди — велел я коту, а сам начал одеваться
Котофей согласно мявкнул и исчез за дверью. Я уважительно посмотрел ему вслед. Умная животина, ничего не скажешь. С таким котом никакой собаки не нужно, повезло Петьке.
Вскоре друг, разбуженный Котофеем, присоединился ко мне, только шагов во дворе больше не было слышно. Но судя по поведению Котофея, лазутчик просто зашел за скит с другой стороны — туда, где у Василисы был разбит огород. Мы, не теряя времени, отправились в гостиную, у которой окна выходили на обе стороны. Туман за окнами стоял и здесь, но чужие шаги слышались более отчетливо.
— Петь, а прощупай-ка своим даром — предложил я — Может, это зверь какой?
Южинский кивнул и вытянул вперед руки. Сосредоточился, выпуская родар с ладоней. Пальцы Петькиных рук начали мелко подрагивать, словно ощупывали пространство.
— Что там у вас? — прошептала за моей спиной, вышедшая на шум Василиса.
— Зверь… очень большой…медведь что ли…? Нет, это лось! — наконец, уверенно выдохнул Петр и опустил руки. Вытер ладонью со лба пот, выступивший от напряжения — Скорее даже лосиха или сеголеток, до взрослого лося он не дотягивает размером.
— Вот же наглая морда! — возмутилась Василиса — Он же мне весь огород потопчет. Ну, сейчас угощу я его хворостиной!
Еле успел схватить за руку нашу воинственную кормилицу.
— Погоди, зачем прогонять мясо, которое само к порогу пришло?!
— А если это корова? У нее же тогда маленький теленок, а то и два. Мокошь такого убийства не одобряет.
Корова? На болоте? Недоуменно поднимаю бровь, а потом мысленно хлопаю себя по лбу. Деревенские же лосей так и зовут — корова, бык и теленок. У последнего вроде есть еще разделения по возрасту. Для городского человека смешно, но они даже косулю почему-то козой называют, хотя мясо у нее совершенно другое по вкусу.
— Если лосиха, то просто прогоним, на нее, рука у меня тоже не поднимется. А вот если самец или взрослый теленок — кирдык ему. Мясо нам сейчас пригодится — восстановление много сил забирает. Да и родар тоже. Что у нас здесь есть из оружия?
Кот мявкнув, ведет меня на кухню и садится там у стола, на котором лежит большой охотничий нож. На Петьку он, кажется, особо не рассчитывает — уважает, но трезво оценивает его возможности.
— Павел, хозяин-то наш признал тебя главным добытчиком! — смеется Василиса — В сенях еще острога есть, умеешь ей бить?
— Соображу как-нибудь…
Самое интересное, что с острогой я действительно несколько раз имел дело, как заядлый рыбак, управляюсь с ней вполне сносно. И на охоте я не раз с друзьями бывал, азы охотничьи знаю. Ну, а с холодным оружием у меня вообще крепкая дружба.
По-быстрому, на ходу делаю пару разминочных упражнений, чтобы разогреть затекшие за ночь мышцы. Василиса крутится рядом, подсказывает, куда бить нужно, чтобы завалить лося наверняка. Она по-прежнему принимает меня за беспомощного барина. Так и подмывает ей сказать: без сопливых знаем…! Но промолчал, хотя и неприятно это.
Выходим с Петей на улицу, стараясь при этом не топать и не скрипнуть дверью. Котофей, не оглядываясь, бежит впереди, показывая нам дорогу. На углу дома резко останавливается и принимает охотничью стойку, как заправский сеттер. Значит, лось совсем рядом. Крадучись, мы доходим до угла и заглядываем за него, оценивая диспозицию будущего трофея…
В рассветном тумане видны
Я, конечно, «резвак», но подстраховаться тоже не мешает
— Петь — тихо шепчу другу, отступая назад, за угол — можешь его даром оглушить? Чтобы я подобрался поближе?
— Попробую. Приготовься!
В этот раз Южинский действует совсем по-другому. Он уже как бы не раскидывает «сеть», а соединяет ладони, сцепляя большие пальцы, и обрушивает на лося мощный поток своего дара, оглушая зверя ментально. Я стою наготове — в правой руке острога, в левой нож с широким острым лезвием.
Увидев, что цель ошалело трясет башкой, пытаясь зареветь, тут же врубаю ускорение, и воздух мгновенно становится вязким. Я срываюсь с места, проносясь в оглушительной тишине мимо неподвижно застывших Котофея и Петьки. Миг — и я уже рядом с лосем. С облегчением вижу, что это все же взрослый теленок — вон, и шишки у него на лбу есть, и «серьга» на шее свисает. Но мельком отмечаю, что по размеру он великоват для сеголетка, скорее уж это двухлеток!
Лось стоит неподвижно, представляя собой идеальную мишень, и я с размаха бью зверя острогой прямо в сердце, а потом ножом наношу ему удар в шею, чтобы еще и перебить яремную вену. Отскакиваю в сторону, выключая дар, и мир сразу наполняется звуками. Вижу, как лось, пошатнувшись и булькая кровью, медленно оседает на землю. Дело сделано. Смерть для зверя стала мгновенной и безболезненной — думаю, он даже не понял, что с ним произошло. Жил, жил и вдруг бац… умер.
— Ну, ты силен, Паш…! — ошалело качает головой подошедший Петр. А сам бледный, даже губы от перенапряжения дрожат. Совсем свой дар не развивает…
В отличие от Южинского, я чувствую я себя вполне нормально, почти не устал. Скосил глаза на свою звезду в вороте рубахи — она лишь чуток потускнела. Еще на несколько коротких рывков меня точно хватило бы. Выходит, что дара во мне гораздо больше, чем в Петре. И нельзя на этом останавливаться, нужно наращивать не только мышцы, но и родар.
— Петь, сходи-ка глотни крепкого чайка! С медом — советую я другу — Лось теперь никуда уже не сбежит, успеешь еще им налюбоваться.
Друг заторможено кивнул и на заплетающихся ногах побрел в дом. На полдороге его под руку подхватил Истислав — видимо мы всех в доме разбудили.
— Ну, что Котофей? — перевожу я взгляд на довольного кота — Печенку ты сегодня заслужил, она по праву твоя. Сейчас позавтракаем и займемся разделкой туши…
Глава 4
Прошла неделя, и Николай постепенно начал успокаиваться, даже ночные кошмары перестали мучить. А за бесконечной чередой дел, требующих неотложного внимания императора, и сам темный ритуал стал казаться нелепым, дурным сном. Он запретил себе его вспоминать, и с каждым днем это получалось у Николая все лучше, и лучше.