Повесть, которая сама себя описывает
Шрифт:
Не говоря уже о пользе для здоровья. Не говоря о формировании атлетической фигуры, благодаря которой тебя могли бы любить девушки и уважать юноши.
Не говоря и о другом: что спорт — скорейший путь в науку. Что в институт спортсмену гораздо легче поступить, чем вот такому, как Кирюша, непонятно кому. Чьей мамочке как бы не пришлось давать за поступление сыночка взяточку, что и хлопотно, и в случае чего наказуемо. Потому что Олежек-то медалистом собирается стать и, будь спок, станет. Но Кирюша не станет медалистом. А вот спортсмена в любой (ну, почти
Но! Во-первых, сами соревнования — это же с уроков отпускают на несколько дней. Во-вторых, можно на халяву в учебное время по стране поездить. А главное — спортсмены после соревнований почем зря бухают! Причем с девками-спортсменками — ну и так далее.
До туповатого в некоторых случаях Кирилла наконец дошло, и он заревел: «Что — далее?!» Оказалось — то самое… И Стива уже неоднократно типа приподуспел, пока Кирилл тут на уроках штаны просиживал. Кирилл сначала не поверил, но потом поверил. Когда Стива подхватил на этих соревнованиях, прощу прощения, гонорею, — тогда Кирилл сразу поверил. И даже знал, что тут надо сочувствовать или насмехаться, но сам-то отчаянно завидовал. Гонорею! Гонорея — это вам не шутка! Это же заработать надо! И, воображая, как Стива зарабатывал свой злосчастный недуг, Кирюша неоднократно бешено мастурбировал. Но, конечно, стержень от ручки в уретру — это ужасно. Не говоря о карандаше.
И притом источником заразы была не проститутка, а вполне респектабельная советская девушка: спортсменка, комсомолка, наверняка даже красавица. Чего же можно тогда ждать от проститутки? Страшно вообразить. Нет уж, ну их на фиг!
— Да уж, ну их на фиг, проституток! — с чувством сказал Кирюша. — Лучше бы каких-нибудь чистых поселянок.
— Каким это местом они чистые? — удивился Стива.
— Ну, в моральном смысле, — объяснил Кирюша. — В смысле, что они не испорчены совдейской городской цивилизацией. Что они там живут в патриархальной невинности, лишены всяких порочных соблазнов.
— Так ты что, в деревне собрался жить? — спросил Стива.
— Конечно! Жить следует только в деревне.
— Да ты-то с чего взял? Ты же сроду в деревне не бывал!
— Ну и что, что не бывал. Я читал.
— Что ты читал?
— Многое! «Бедную Лизу». «Барышню-крестьянку». «Записки охотника». «Олесю». Стихи разные читал.
— Киря, ты совсем дурак? — опешил Ольгович. — Это когда все было написано? В прошлом веке! И притом это же художественная литература, там все приукрашено, а ты веришь.
— А вот Есенин в приватной беседе не помню с кем говорил, что деревня — это жизнь, а город — смерть. И так и получилось. А с тех пор еще хуже стало! Индустриализация ваша сраная! Воздух в городах отравлен, вода с хлоркой, шум ужасный, выхлопные газы.
— Кирюша, ты-то не Есенин! Ты хоть раз воду носил? Печку топил? Кашу варил?
— Девок кормил?
— Нет, я серьезно! Ты же всегда жил в благоустроенной
— Вот и плохо! Жить и зимой, и летом следует на даче. У человека должен быть дом, а не инсула.
— Что?
— Не инсула, а дом, домус!
— Че ты сказал-то, упырь? Ты напился, так не барагозь!
— Это он про Древний Рим вспомнил, — объяснил Олег. — Там только бедняки жили в многоэтажных домах, инсулах, а у богачей был домус — одноэтажный дом с атриумом и внутренним садом, забыл, как называется.
— Опять, бляха-муха, Древний Рим! Кирюша, как ты достал со своей ветошью! Вон, вылазь сейчас и беги на торфяные болота. И живи там на кочке, и пиши стишки про Мальвину! Как Буратино.
— Нет, Пьеро, — уточнил Олег.
— Нет! — настаивал Стива. — Как дубовая Буратина!
— Нет, Пьеро.
— Нет! Буратина!
— Нет, Пьеро, — и тут же спросил: —А как же твоя Америка?
— Что Америка?
— А в Америке разве не так? Разве приличные американцы живут в квартирах?
— Вообще-то да… — почесал затылок Стива.
— Вот именно! Они живут в загородных домах. У них там лужайки всякие, виллы, газоны и все такое. А в город они только по делам ездят. И в Риме точно так же было.
— Ну извини, Олежек, в Риме-то было наоборот! — возразил Кирюша. — Римляне жили в своих домах с садами, но именно что в городе!
— Ну вот видишь, Ярузельский, ты опять здишь, — укорил товарища Стива. — Ясен пень, что в городе.
— Да фиг с ними, с римлянами, а как же американцы? — настаивал Ярузельский. — Ведь они-то живут за городом!
— Да пошел ты! — рассердился Стива. — Ну и что, что за городом, они же не в деревне живут.
— А надо в деревне! Там чистый воздух.
— Кондиционеры на это существуют! Деревня вовсе на х… не нужна, это пережиток архейской эры.
— Нужна! — спорил Ярузельский.
— Почему нужна?
— Да очень просто: по кочану да по капусте! И по самогону с огурцом! Не говоря уже о картошке. Потому что если предположить врагов, то в достаточно отдаленной от административных и экономических центров деревне вам мало того, что не прилетит по башке боеголовкой, но и оккупанты туда вряд ли сунутся. А огурцы, капуста и картошка с самогоном как стояли, так и будут стоять. В смысле, расти и выгоняться. Живи себе! Любые завоеватели захотят что? Да собрать вас в городах и концлагерях, и чтобы вы потеряли волю к сопротивлению, разучились жить на природе, где вы практически неуязвимы.
— Да-да, — поддержал Киря. — Деревня очень нужна.
— На х…я?
— Вот именно, Стивочка, вот именно! В деревнях же живут поселянки.
— Кто?
— Селянки! В смысле, пейзанки.
— А, опять ты про своих селянок! Толпа пейзанок, юбки подобрав, подхватывает Кирю-недоумка и боязливо дергает за член. А тот стоит и в ус себе не дует, лишь слюни капают из большого рта.
— Как-как?! Повтори-ка, пожалуйста.
Стива повторил.
— Да, именно так я и хочу!
— Киря, поимей лучше совесть. Они же все засранки.