Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 3
Шрифт:
Вечерний туман скрывал очертания предметов, но внимательный взгляд Куродо-но сёсё без труда отыскал ту, к которой стремилось его сердце. Облаченная в платье цвета «вишня» девушка была так хороша, что и в самом деле могла послужить напоминанием об упавших с веток цветах… (383). Но, увы, она была предназначена другому…
Рядом сидели молодые прислужницы, казавшиеся особенно привлекательными в лучах вечернего солнца.
Выиграла младшая сестра, сидевшая справа.
– Отчего же вы не приветствуете победительницу корейской здравицей? [141] – воскликнул кто-то из дам.
141
Корейская
– Это дерево давно склонялось к правой стороне, не зря оно выросло так близко от западных покоев, – говорили прислужницы младшей сестры, радуясь за свою госпожу.
– А его предназначили левой, вот и стало оно предметом раздоров.
– Так, именно с этого все и началось…
Куродо-но сёсё, не совсем понимая, что происходит, с любопытством прислушивался. Ему очень хотелось вставить словечко, но он не смел, дамы ведь и представить себе не могли, что кто-то их видит. Он ушел, но снова и снова приходил в дом Найси-но ками, надеясь, что когда-нибудь…
Девушки весь день проспорили, кому принадлежит вишня, а вечером налетел неистовый порыв ветра, и цветы, взметнувшись, упали на землю. Проигравшая сестра сказала:
– Из-за вишни прекраснойПри каждом порыве ветраОт страха дрожу,Хоть и знаю – не для меняРаскрывает она цветы…Дама по прозванию Сайсё, желая утешить ее, сложила:
– Раскрывшись едва,Цветы осыпаются с веток.И стоит ли, право,Вздыхать потому лишь, что имиВладеет кто-то другой?А вот что сказала сестра-победительница:
– Так бывает всегда:Дует ветер – цветы опадают.Но не может никтоРавнодушно смотреть, как они,Опасть не успев, исчезают.Ее дама по прозванию госпожа Таю тут же добавила:
– Словно все понимая,В воду у левого берегаУпали цветы.Пусть же волны легкую пену (384)Поскорее к нам принесут!Девочки-служанки из свиты младшей сестры спустились в сад и, собрав облетевшие лепестки, поднесли их госпоже:
– С далеких небесПрилетев, ветер повсюдуРазбросал лепестки.Но мы бережно их соберем,Они ведь наши по праву…А Нарэки, девочка, прислуживающая старшей сестре, ответила:
– Как ни хочется намУдержать на ветках цветыНежно-прелестные,Где отыскать рукава,Способные– Не слишком-то вы щедры, – язвительно добавила она. Так дни и луны сменяли друг друга, а все оставалось по-прежнему, и Найси-но ками пребывала в постоянной тревоге за судьбу своих дочерей.
От государя Рэйдзэй каждый день приходили письма. А вот что написала как-то нёго Кокидэн:
«Обидно, что Вы словно забыли о нашем родстве. Государь часто изволит сердиться, полагая, что именно из-за меня Вы отклоняете его предложение… Может быть, он шутит, но мне все равно неприятно. Решайтесь, прошу Вас…»
«Должно быть, это судьба, – подумала Найси-но ками. – Если бы нёго так не настаивала…»
Все самое главное было подготовлено заранее, оставалось позаботиться лишь о нарядах для прислужниц и прочих мелочах. Узнав об этих приготовлениях, Куродо-но сёсё в отчаянии бросился к матери, и, встревоженная, она написала Найси-но ками письмо следующего содержания:
«„Когда б душа моя не блуждала во мраке“ (3), я не осмелилась бы обратиться к Вам со столь щекотливой просьбой. О, я знаю, что и Вам не чужды материнские чувства, так постарайтесь же понять меня и будьте снисходительны…»
«Ах, как тягостно!» – вздохнула Найси-но ками, прочитав это послание, возбудившее в сердце ее невольную жалость.
«Поверьте, я сама оказалась в затруднительном положении, – ответила она. – Государь продолжает настаивать, и я не знаю… Если у Вашего сына действительно твердое намерение, он должен набраться терпения, и тогда по прошествии некоторого времени я смогу утешить его. Думаю, что так будет лучше, до и молва отнесется к нам более благосклонно…»
Было ясно, что она решила отдать Куродо-но сёсё младшую дочь вскоре после того, как старшая будет представлена ко двору государя Рэйдзэй.
Устраивать одновременно судьбу обеих дочерей было не совсем удобно, люди непременно обвинили бы ее в непомерном честолюбии. К тому же пока Куродо-но сёсё не повысили в ранге… Однако юноша и помыслить не мог о другой. С тех пор как он увидел девушку, ее образ неотступно преследовал его, он только и мечтал о том, что когда-нибудь счастливый случай… Но вот надежды его рухнули, и Куродо-но сёсё пришел в совершенное отчаяние. Желая хотя бы поделиться с кем-нибудь своим горем, он по обыкновению отправился к То-дзидзю.
Когда он вошел, тот как раз читал письмо, полученное от Дзидзю Четвертого ранга, и, завидя гостя, попытался его спрятать. Однако, сразу же догадавшись, от кого оно, Куродо-но сёсё выхватил листок бумаги у него из рук. Понимая, что сопротивление лишь усилит подозрения друга, То-дзидзю не стал мешать ему, тем более что ничего особенного в письме не было – так, неясные намеки и сетования на печальный мир…
«Луны и дниБезучастной текут чередою.Счет им ведя,Не заметил, как подошлаИ эта весна к концу…»«Даже изливая обиды, он не теряет самообладания, – подумал Куродо-но сёсё, – а моя неумеренная пылкость, очевидно, не вызывает ничего, кроме насмешек. Я, наверное, наскучил всем своими жалобами…» Ему стало так больно, что он не мог выговорить ни слова.
Скоро он перешел в покои дамы по прозванию госпожа Тюдзё, которая всегда принимала в нем участие, и долго сидел там, молча вздыхая. Да и что толку было жаловаться?
То-дзидзю: «Надо ответить на письмо», – сказав, ушел в покои матери, и Куродо-но сёсё впал в совершенное уныние. Одна лишь дума владела его юной душой. Он был в таком отчаянии, что госпожа Тюдзё совсем растерялась. Обычные шутки не шли ей на ум, и она лишь молча смотрела на него.