Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари)
Шрифт:
– В самом деле, такая милость… И все же:
На что уповать Траве, коль, волне покорившись, Устремится за ней В бухту Песен, не ведая даже, Что на сердце у этой волны.– Увы, не стоит и говорить об этом… - привычно быстро отвечает Сёнагон, и сердце Гэндзи смягчается.
– Отчего ж неприступна… (46) - произносит он нараспев, и молодые прислужницы внимают, затаив дыхание.
Девочка, которая в последние дни, оплакивая
– Сёнагон, где человек в носи? Это господин принц приехал?
– спрашивает она, приблизившись. Какой нежный у нее голосок!
– Нет, я не принц, но и мной пренебрегать не стоит. Подойдите же, - говорит Гэндзи.
«Ведь это тот господин, которого приезд так взволновал тогда всех!
– узнает его девочка.
– Наверное, дурно, что я так сказала», - смущается она и, прильнув к кормилице, просит:
– Пойдем же, мне спать хочется.
– Для чего вы прячетесь от меня? Прилягте лучше здесь, положите голову мне на колени. Подойдите же, не бойтесь, - говорит Гэндзи.
– Вот вы и сами изволите видеть. Совсем дитя неразумное… - жалуется кормилица, пытаясь подтолкнуть к нему девочку.
Та простодушно приближается, и Гэндзи, просунув руку за занавес, касается ее волос, ниспадающих блестящими прядями на платье из мягкого шелка. Нетрудно себе представить, сколь прекрасны эти волосы - густые вплоть до самых кончиков, распушившихся под его пальцами. Гэндзи берет ее руку в свои, но девочка, испугавшись внезапной близости этого чужого ей человека, вырывается:
– Я же сказала: хочу спать!
С этими словами она поспешно скрывается во внутренних покоях, но Гэндзи проскальзывает за ней:
– Теперь о вас буду заботиться я. Не надо меня бояться. Кормилица в растерянности:
– Но как же… Разве можно… Какое безумие! Ведь она даже не поймет ничего из того, что вы ей изволите сказать…
– Пусть это вас не волнует. Я прекрасно все понимаю. Мне просто хочется, чтобы вы еще раз убедились в том, сколь необычны мои намерения.
По крыше стучит град, кромешная тьма окружает дом.
«Нельзя ей жить в таком унылом, безлюдном месте», - думает Гэндзи, и слезы навертываются ему на глаза. Разве может он оставить ее здесь одну?
– Опустите решетки. Видно, ночь предстоит тревожная. Я останусь здесь и буду охранять ваш покой. Собирайтесь-ка все поближе, - распоряжается Гэндзи и привычно, словно делает это каждый день, проходит за полог.
Дамы, ошеломленные столь невероятной дерзостью, провожают его изумленными взглядами. А кормилица, как ни велико ее возмущение, только вздыхает. Впрочем, ничего другого ей и не остается, ведь в таких обстоятельствах вряд ли стоит поднимать шум.
Юная госпожа, растерявшись, дрожит, ее прекрасное тело покрывается гусиной кожей, словно от холода. Растроганный Гэндзи закутывает ее в нижнее платье и пытается успокоить нежными речами, хотя в глубине души не может не признать, что его поведение и в самом деле граничит с безрассудством.
– Приезжайте ко мне в гости. У меня много красивых картин, можно играть в куклы.
Он старался говорить о том, что, по его мнению, могло привлечь внимание столь юного существа, и ему удалось настолько расположить к себе девочку, что страх почти покинул ее, но совершенно успокоиться
– Право, если б не господин Тюдзё, мы бы всю ночь тряслись от страха. Да, не будь наша госпожа так мала… - тихонько перешептывались дамы.
Обеспокоенная кормилица легла поближе к пологу. Под утро, когда ветер наконец стих, Гэндзи покинул их дом, и могло показаться, будто что-то было меж ними…
– Госпожа ваша так дорога сделалась моему сердцу, что теперь я буду тосковать и на самый краткий миг расставаясь с ней, а потому я хочу перевезти ее в жилище, где в печали влачу свои дни и ночи. Подумайте сами, могу ли я оставить ее в этом доме? Неужели вы не боитесь здесь жить?
– сказал Гэндзи на прощание, а Сёнагон ответила ему так:
– Господин принц тоже высказывал намерение забрать ее к себе, мы думаем, что это произойдет после того, как закончатся положенные сорок девять дней [30] .
– Принц, несомненно, будет для нее надежной опорой, но ведь она уже привыкла жить с ним розно, и для нее он такой же чужой человек, как и я. Поверьте, хоть я совсем недавно познакомился с вашей юной госпожой, мои чувства уже теперь настолько глубоки, что наверняка окажутся сильнее отцовских.
Погладив девочку по голове, Гэндзи вышел, то и дело оглядываясь.
30
…после того, как закончатся положенные сорок девять дней.– В течение сорока девяти дней после смерти совершались поминальные обряды (считалось, что в течение сорока девяти дней душа человека остается в этом мире и только потом возрождается в новом обличье)
Небо было затянуто густым туманом, а земля побелела от инея. Этот ранний час таил в себе особое очарование, и Гэндзи с некоторой досадой подумал о том, что теперь весьма кстати было бы и настоящее любовное свидание. Вдруг вспомнилось ему, что по этой дороге он не раз пробирался тайком к одной из своих возлюбленных. Не долго думая, Гэндзи послал телохранителя постучать в ворота ее дома, но на стук никто не отозвался. Тогда Гэндзи велел одному из своих приближенных, у которого был самый красивый голос, произнести:
– Когда на заре Блуждаю в густом тумане, Даже тогда Мимо ворот твоих, Увы, не могу пройти (47).Дважды были произнесены эти стихи, и вот из дома выслали миловидную служанку.
– Если даже туман Тебе помешать не смог Мой дом отыскать, Разве путь преградит тебе Этот замок из трав?–
ответила она и тотчас скрылась. Больше никто не вышел. Досадно было Гэндзи уезжать ни с чем, но небо быстро светлело, делая всякое промедление нежелательным, и он поспешил домой. Уединившись в опочивальне, он долго лежал без сна, с нежностью вспоминая милое детское личико, и невольно улыбался.