Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари)
Шрифт:
– Я вспомнил вдруг об одном важном деле, за исполнением которого мне надлежит присмотреть самому. Поэтому я уезжаю, но скоро вернусь.
– С этими словами Гэндзи удалось выскользнуть из опочивальни незамеченным.
Пробравшись в свои покои, он переоделся в носи и скоро, сопутствуемый одним Корэмицу, отправился в путь.
На их стук ворота сразу же, не подозревая ни о чем, открыли и карету тихо ввели во двор. Корэмицу, стукнув в боковую дверь, кашлянул, и Сёнагон, узнав его, вышла.
– Изволил пожаловать господин Тюдзё, - сообщает Корэмицу.
– Наша юная
– спрашивает Сёнагон, а сама думает: «Не иначе, как возвращается от какой-нибудь из своих возлюбленных…»
– До меня дошел слух, что госпожу собираются перевозить в дом принца, вот я и решил поговорить с ней, пока она еще здесь, - объясняет Гэндзи.
– О чем? Неужели господин изволит полагать, что это дитя способно ему отвечать?
– смеется Сёнагон. Но Гэндзи, не слушая ее, проходит во внутренние покои.
– Здесь у нас пожилые дамы, - растерявшись, бормочет кормилица, - они спят, совершенно не рассчитывая, что их может кто-то увидеть…
– Госпожа, наверное, еще не проснулась. Что же, я сам разбужу ее. Можно ли спать, когда так прекрасен утренний туман?
– И Гэндзи входит за полог, да так быстро, что дамы и ахнуть не успевают. Девочка безмятежно спит, и Гэндзи, приподняв ее, пытается разбудить. «Наверное, это отец», - думает она, так и не проснувшись окончательно, а он, приглаживая ей волосы, говорит:
– Поедемте со мной! Я приехал от господина принца.
Взглянув на него, девочка отшатывается, вздрогнув от неожиданности: «Но ведь это же не принц!»
– Вам должно быть стыдно. Разве я хуже принца?
– говорит Гэндзи и, взяв девочку на руки, выходит, провожаемый недоуменными восклицаниями Корэмицу, Сёнагон и прочих.
– Я же говорил вам, что тревожусь, не имея возможности навещать вас достаточно часто, и просил перевезти вашу юную госпожу в более приличное для нее место. Вы же, пренебрегая моими просьбами, отправляете ее к принцу, куда мне даже писать нельзя будет. Одна из вас может сопровождать ее, - обращается он к дамам.
– Поверьте, вы выбрали самое неподходящее время, - говорит взволнованная Сёнагон.
– Завтра приедет господин принц, а что мы ему скажем? Подождите еще немного, и если союз ваш действительно предопределен… Ах, вы ставите нас в крайне затруднительное положение…
– Хорошо, вы можете приехать позже, - говорит Гэндзи и велит подвести карету поближе к дому.
Дамы, растерявшись, не знают, что делать, а девочка плачет от страха.
Поняв, что удержать госпожу не удастся, Сёнагон собирает сшитые вчера вечером наряды и, переодевшись сама в приличное случаю платье, садится в карету.
Дом на Второй линии недалеко. Прибыв туда еще затемно, они останавливают карету у Западного флигеля, и Гэндзи выходит сам и выносит девочку, нежно прижимая ее к груди. Сёнагон же медлит:
– Ах, я все еще словно во сне. Что мне теперь делать?
– сетует она, а Гэндзи отвечает:
– Это уж как вашей душе угодно. Госпожу я перевез, а вы, если хотите, можете ехать обратно, я распоряжусь, чтобы вас отвезли.
Что тут поделаешь? Приходится и Сёнагон выйти из кареты. О, как все это
«Что подумает, что скажет господин принц? И что станется с госпожой? Какое несчастье быть покинутой всеми своими близкими!» - сокрушается Сёнагон и плачет. Однако, сообразив, что слезы теперь не к добру, заставляет себя успокоиться.
В Западном флигеле обычно никто не жил, поэтому там не было даже полога. Призвав Корэмицу, Гэндзи поручил ему повесить полог, поставить ширмы - словом, привести все в надлежащий вид. Для начала же ограничились тем, что опустили полы переносного занавеса, разложили на полу сиденья и, послав в Восточный флигель за спальными принадлежностями, легли почивать. Девочка, совсем оробев, дрожала от страха, однако громко плакать не решалась.
– Я лягу с Сёнагон, - сказала она милым детским голоском.
– Теперь вам нельзя будет спать с Сёнагон, - объяснил Гэндзи, и, тихонько всхлипывая, она послушно легла рядом с ним.
Кормилица же, совершенно измученная, не имея даже сил лечь, просидела без сна до самого рассвета. Но вот небо посветлело, и она смогла оглядеться. Стоит ли говорить о доме и его убранстве? Даже песок в саду сверкал так, будто рассыпали по земле драгоценный жемчуг. Ей стало стыдно за свой скромный наряд, но, к счастью, рядом никого не было.
В обычное время в Западном флигеле принимали случайных посетителей, здесь никто не жил, кроме немногочисленной челяди, помещавшейся за тростниковой шторой.
До некоторых из домочадцев уже дошел слух о том, что Гэндзи кого-то привез, и они шептались: «Кто же она? Вряд ли просто очередное увлечение…»
Воду для умывания и утренний рис подали в Западный флигель. Солнце стояло уже совсем высоко, когда Гэндзи поднялся.
– Вас должно стеснять отсутствие дам. Пошлите же вечером за теми, без чьих услуг вам не обойтись, - сказал Гэндзи и распорядился, чтобы из Восточного флигеля прислали девочек-служанок.
– Выберите самых юных, - приказал он, и скоро привели четырех весьма миловидных девочек.
Юная госпожа по-прежнему лежала, закутанная в платье Гэндзи, но он заставил ее подняться:
– Не сердитесь. Будь я дурным человеком, разве так бы я обращался с вами? Женщине полагается быть кроткой.
Судя по всему, он решил сразу же заняться ее воспитанием.
Сегодня девочка показалась ему еще прелестнее. Гэндзи ласково беседовал с ней, потом послал за красивыми картинками и игрушками, надеясь, что они помогут ему отыскать путь к ее детскому сердцу. В конце концов она поднялась и, подойдя к нему в своем измятом темно-сером платье, простодушно улыбнулась, от чего стала еще милее. Глядя на нее, невольно улыбнулся и Гэндзи. Скоро он удалился в Восточный флигель, а юная госпожа, выйдя из внутренних покоев, сквозь ширму стала смотреть на деревья и пруд. Поблекшие от инея цветы возле пруда были прекрасны как на картине, по саду сновали никогда ею прежде не виданные придворные Четвертого и Пятого рангов. «Да, здесь и в самом деле хорошо», - подумала она. Разглядывая ширмы, любуясь красивыми картинами, девочка быстро утешилась. Так, детское горе непродолжительно.